Шум [= Звуки]

Капитан Хесс положил тетрадку на письменный стол и уселся на скрипнувший, под его крепким задом стул.

– Это принадлежало одному из ваших людей, Эвансу, – капитан указал на потрепанную тетрадку. – Он оставил ее на борту.

– И больше ничего? Никакой записки? – с легким удивлением спросил Гэлиспел.

– Нет, сэр, ничего. При осмотре мы обнаружили только этот дневник.

Гэлиспел провел пальцем по шероховатой обложке.

– Хмм… Непонятно.

– А что вы думаете об Эвансе? – осторожно

поинтересовался Хесс. – На мой взгляд, довольно странный парень.

– Ховард Эванс? Вовсе нет. Он был грамотным специалистом. А почему вы спросили?

Пожав плечами, Хесс попытался точнее передать свое впечатление от Эванса:

– Я считал его немного странным, вернее, излишне впечатлительным.

– Кого Эванса?.. – искренне изумился Гэлиспел, взглянув на дневник.

– Я позволил себе просмотреть его записи и…

– И у вас сложилось впечатление, что он был… немножко не в себе?

– Может, все, о чем он пишет, правда, – неуверенно проговорил Хесс, – но в каких глухих уголках космоса я ни побывал, а ни с чем подобным не сталкивался.

– Интересная ситуация, – задумчиво произнес Гэлиспел и снова взглянул на тетрадку.

Дневник Ховарда Чарльза Эванса

Я начинаю этот дневник, не рассчитывая на скорое спасение. Я чувствую себя так, словно заново родился. Время, проведенное мною в спасательной шлюпке, было лишь подготовкой к смерти. Я плыву все дальше сквозь тьму пространства, и вряд ли смерть покажется мне страшнее, чем эта бездна.

Звезды сверху, снизу, впереди и сзади. Часы остановились, и я не могу определить, сколько времени это продолжается.

Нет, не то.

Слишком много про шлюпку, тьму и звезды. В тетради не так много страниц. Они мне понадобятся, чтобы не утратить ощущение времени в этом безграничном мире. Чтобы выжить.

У меня есть свое, субъективное, представление о той драматической ситуации, в которую я угодил. Но, несмотря на слабость человеческой психики, я попытаюсь подробно описывать происходящее.

Я посадил спасательную шлюпку в самом привлекательном месте, какое только смог отыскать на этой планете. Определил состав атмосферы, ее температуру и давление, состав биосферы, затем выдвинул антенну и послал первые сигналы СОС.

Все шло как нельзя лучше. Проблемы с жильем не возникло – шлюпка послужит мне спальней, а при необходимости и надежным убежищем. Может, со временем я от скуки срублю несколько деревьев и построю хижину. Но с этим можно подождать.

Рядом со шлюпкой струится прозрачный ручеек; в запасе у меня достаточно пищевых концентратов, а когда заработают гидропонные резервуары, появятся свежие фрукты, овощи и дрожжевые белки.

Казалось, выжить очень легко.

Придя к такой мысли, я совершил первую вылазку. Местное солнце было похоже на малиновый мячик и давало света не намного больше, чем полная луна на земле. Шлюпка покоилась на лугу с темной травой, по которой было очень приятно ступать. В направлении, которое я счел южным, луг плавно

спускался к озеру с водой чернильного цвета, игравшей рубиновыми отблесками. С другой стороны луг окаймляли высокие стебли бледно-розовой растительности – с некоторой натяжкой их можно было назвать деревьями.

За «деревьями» темнели холмы, которые, возможно, переходили в горный хребет. Рассеянный красноватый свет позволял отчетливо видеть только в радиусе нескольких сот ярдов.

Казалось, покой и уединенность безраздельно царят в этом краю. Легкий ветерок, шелестевший над лугом, доносил неведомые ароматы и шепот волн.

Только неуверенность в завтрашнем дне омрачала мое существование.

Я собрал гидропонные резервуары и высадил рассаду. Отныне мне не грозят голод и жажда. Озеро, с виду спокойное и мирное, так и манило искупаться, но рисковать не стоило; неизвестно, кто скрывается в его глубине. Может быть, со временем я построю небольшую лодку.

Хотя причин для опасений пока не было – я не заметил никакой живности: ни рыб, ни птиц, ни даже насекомых. Мир абсолютной тишины и покоя, нарушаемых лишь шепотом волн.

Малиновое солнце застыло в небе. Я несколько раз засыпал и просыпался, пока не заметил, что оно медленно клонится к западу. После такого долгого дня какой непроглядной и бесконечной покажется ночь!

Я послал четыре серии сигналов СОС: их непременно примет какая-нибудь станция.

Моим единственным оружием было мачете, и я не рисковал отходить далеко от шлюпки, но сегодня – если можно так выразиться – я призвал всю свою отвагу и обошел озеро. Деревья походили на высокие гибкие побеги бамбука.

Они выстроились вдоль озера, словно много лет назад были посажены рукой неведомого садовника. Я решил, что в привычном освещении листья к почки покажутся серебристыми. Тонкие стволы клонились под ветром, отливая малиновым с пурпурными отсветами, – чарующая и восхитительная картина, единственным зрителем которой был я.

Говорит, красота воспринимается ярче в присутствии других людей: между ними возникает некая связь, обостряющая восприятие. О, да, когда я шел со аллее багряных деревьев у озера, и за моей спиной сияло малиновое солнце, компания бы мне не помешала. Но тогда, как мне показалось, исчезли бы покой и радость прогулки по заброшенному парку.

Озеро имело форму бокала, и там, где оно сужалось, на противоположном берегу стояла моя спасательная шлюпка. Я присел под кустом, который не переставая кивал черными и красными цветами.

Озеро покрывала легкая рябь, и ветер напевал тихую мелодию.

Я поднялся и продолжил свой путь.

Миновав лес и поляну, я вернулся к шлюпке.

У гидропонных резервуаров я с удовлетворением отметил, что дрожжевая культура подросла.

Темно-красное солнце стояло по-прежнему высоко. Но с каждым днем – для ясности поясню, что «днем» я называю промежуток между периодами сна – оно все больше склонялось к западу. Близилась ночь. Долгая ночь. Что буду я делать в темноте?