Шумерский лугаль
Шрифт:
— Поэтому мы должны помогать Месаннепадде? — задал он вопрос.
— Да, — подтвердил я, помогая своему тестю, но на всякий случай сделал оговорку, потому что не все выдерживают испытание властью: — Пока он исполняет волю богов.
— Мы будет помогать ему и его непобедимому лугалю, — как догадываюсь, от лица всех верховных жрецов Ниппура и не только присягнул на верность Энкиманси.
И тут меня пробила интересная мысль. Не привык я подчиняться кому-либо, даже если это близкий родственник.
— Думаю, как лугаль, я не буду нужен Месаннепадде в ближайшее время. Я бы не отказался стать лугалем и заодно энси другого города, — высказал я пожелание, уточнив с улыбкой: — Не Ниппура, конечно же!
— Наверное, Лагаша, энси и лугаль которого Шагэнгур погиб, защищая Киш? — подсказал верховный жрец. —
О городе-государстве Лагаш я знал только, что находится юго-восточнее Ниппура и севернее Ура, на канале, соединяющем реки Тигр и Евфрат. На востоке он граничит и постоянно воюет со страной Хэлтамти, которую шумеры называют Ниш, а ее жителей эламитами. Страна эта такая же раздробленная, как и Шумер, главным городом является Суса. Время от времени эламиты отдельными городами или по несколько сразу нападали на Шумер и одно время владели Кишем. Они считаются прекрасными, по нынешним меркам, лучниками, часто служат в армиях шумерских городов, особенно северо-восточных. У некоторых видел композитные луки, усиленные роговыми пластинами на «животе» и сухожилиями на «спине». Таким лукам, конечно, далеко до моего, но в сравнение с простыми, которыми пользуются шумеры и семиты, они были мощнее при одинаковом размере, что важно для стрельбы с колесницы и из крепостных башен. Я подумал, что приграничное положение Лагаша даст мне возможность не скучать.
— Пожалуй, Лагаш — это именно то, что мне подойдет, — сказал я таким тоном, будто Энкиманси угадал мое желание.
Больше всего нас любят те, кто уверен, что умеет угадывать наши мысли и желания.
— Уверен, что жрецы Ниппура сумеют подсказать Месаннепадде волю богов, — изрек удовлетворенный своей проницательностью верховный жрец.
После чего я сменил тему разговора, начал расспрашивать его о том, что он знает лучше всего — о переданных богами его народу научных знаниях. Меня поражала стремительность, с какой шумеры овладели таким большим массивом открытий в разных сферах. Рядом проживали точно такие же народы с примерно таким же или даже более высоким (семиты) уровнем пассионарности, но их эти знания зацепили, так сказать, по касательной. Это наводило на мысль о вмешательстве более высокой цивилизации, которых на планете Земля пока нет. Тем более, что, согласно мифу, знания им передал бог Эа, человек-рыба, у которого было рыбье тело, но под рыбьей головой (шлем скафандра?) скрывалась человеческая. Он весь день, находясь среди людей, ничего не ел (а как есть в скафандре?!) и на ночь погружался в море. Может быть, поэтому до сих пор большую часть шумерских жертвоприношений составляют рыбы.
29
Город Ниппур, точнее, его главный зиккурат богу Энки был виден издалека, за несколько километров. Зиккурат высотой метров тридцать и сверху донизу покрыт сине-зеленой глазурью. Ее получают при добавлении в заготовку какой-то темной землистой руды, содержащей медь. Кстати, шумеру умеют делать и стекло разных цветов. Их уровень изготовления стекла достигнут в Западной Европе только веке в шестнадцатом. При ярком солнце зиккурат словно бы горел сине-зеленым пламенем. Будь мой уровень образования и жизненный опыт такой же, как у нынешних обителей этих мест, я бы сразу поверил, что это жилище бога Энки, повелителя воздуха.
Нас встретили перед главными воротами верховные жрецы всех городских храмов. У каждого была внушительная свита из жрецов рангом пониже. В сумме это составляло не менее тысячи человек. Я еще подумал, что все население города — жрецы, и не понятно, кто же их обслуживает?! Оказалось, что на каждого мошенника приходилось не менее десятка обслуживающих его дураков, большая часть которых проживала за пределами городских стен, в многочисленных незащищенных деревнях. Ниппур находился в окружение шумерских государств, вдали от границ и зон грабительских набегов диких племен, а цивилизованные никогда не нападали на него. Все земли принадлежали храмам, все ремесленники и купцы города работали на храмы, каждый шумерский свободный мужчина обязан был хотя бы раз в жизни посетить Ниппур и пожертвовать его храмам что-либо. Представляю, какие богатства здесь скопились!
И придет день, когда все эти сокровища, накопленные веками
Наша армия расположилась за пределами города. В первый день внутрь пустили только старших командиров. Они вместе совершили жертвоприношения в главном храме богу Энки, потом каждый по отдельности — покровителю своего государства, своей семьи или любимому богу. Мне показалось, что храмам раздарили половину, если не больше, трофеев, взятых в Кише.
Как обладателю статуса, как минимум, полубога, от меня ничего не требовали, даже не намекали. Мне дали двух молодых жрецов из храма богини Нанше, которые часа три работали экскурсоводами — водили по городу, рассказывали истории и отвечали на мои вопросы. На ночь разместили в большой комнате двухэтажного гостевого дома, приставив трех слуг. Что им наговорили обо мне, не знаю, но мои пожелания выполняли так стремительно, что я стеснялся лишний раз побеспокоить. Ложе с периной мне согревала юная наложница с длинным именем, которое я сократил до Туту. Она не была похожа ни на шумерку, ни на семитку, ни на халафку, ни на субарейку и не имела понятия, какого роду-племени, но дело свое знала и занималась сексом творчески, на уровне французской проститутки из девятнадцатого века. Как рассказала Туту, научили ее искусству любви в храме богини Инанны, рабыней которого является. Наверное, и эти знания шумерам передал бог Эа, не снимая скафандр.
На второй день в город начали пускать солдат, чтобы и с них собрать долю от награбленного в Кише. Они заполнили все улицы, поэтому я решил отложить дальнейшее исследование города, отпустил молодых жрецов и остался в гостевом доме. Моим соседом был Мескиагнунна, с которым мы и коротали время до обеда, играя в Игру — главную настольную игру шумеров. Есть еще две, но они легкие, для детишек, поэтому имеют названия, а в эту играют почти все взрослые мужчины и многие женщины, и название ей не нужно. Сражаются двое на доске с двадцатью клетками в три ряда. Средний ряд из восьми клеток, а крайние из шести (две-вырез-четыре). У каждого игрока по семь фишек своего цвета. По очереди бросают кости — три тетраэдра (пирамиды) с двумя помеченными углами из четырех. В зависимости от количества помеченных углов вверху, делаются ходы. Надо провести свои фишки по всей доске и выйти, выкинув три непомеченных угла. Твоя фишка снимается с доски и начинает сначала, если на занятую ею клетку заходит противник. Самый кайф, когда у тебя на выходной клетке скопилось несколько фишек в ожидании выпадения трех непомеченных углов, позволяющих вывести сразу все — и противник сметает их. Это, конечно, не шахматы, но и посложнее нард или шашек.
От игры нас оторвал Месаннепадда. Он был чем-то смущен, поэтому первым делом потребовал виноградного вина, которого в Ниппуре делали больше и лучшего качества, чем в любом другом городе Шумера. Слуга подал ему вино в серебряном кубке с барельефами птицечеловеков на боках — богов низшего уровня. Выдув залпом кубок, энси Ура и со вчерашнего дня правитель Ки-Ури и Ки-Энги потребовал еще один, но сразу пить его не стал.
Поставив кубок на каменную скамью рядом с собой, Месаннепадда прокашлялся и сообщил виновато:
— Ур-Нанше, боги потребовали, чтобы я назначил тебя энси Лагаша, которому покровительствует твоя богиня.
Я сделал вид, что меня удивило это предложение:
— Зачем я тебе там нужен?!
— Я не хотел этого, ты мне нужен в Уре! — торопливо, словно боясь, что заподозрят во лжи и предательстве, выпалил он. — Я сказал жрецам, пусть еще поспрашивают богов, может, не так поняли.
— С богами спорить бесполезно, — смирено произнес я.
— Вот и я не хочу злить богов, — признался Месаннепадда, — поэтому сказал, что если ты согласишься, я возражать не буду.