Шумеры. Первая цивилизация на Земле

Крамер Самюэль

Но, как показывает опыт, и его подтвердит не один ученый-шумеролог, даже при наличии полного текста шумерского литературного произведения его перевод и интерпретация являются сложной и подчас неразрешимой задачей. Действительно, проблемы шумерской грамматики уже не столь остры, как прежде. Убедительный прогресс в этой области произошел благодаря усилиям таких видных ученых в области клинописи, как Делитцш, Туро-Данжен, Циммерн, Ландсбергер и особенно Пёбель; именно его, Пёбеля, труд «Основы шумерской грамматики», опубликованный около сорока лет назад, поставил шумерскую грамматику на научную основу. И даже в сложнейшей области шумерской лексикологии вклад таких ученых, как Фалькенштейн, Якобсен и Ландсбергер, если упоминать только столпов, обещает увенчаться преодолением некоторых, казалось бы, тупиковых проблем. Поэтому в целом вполне вероятно, что в результате совместных и согласованных усилий специалистов по клинописи во всем мире грядущее десятилетие увидит сравнительно достоверные переводы довольно большого

числа более значительных литературных сочинений. Как бы ни развивались события, ситуация сегодня способствует тому, чтобы по-новому взглянуть на шумерскую литературу в целом, что мы и собираемся сделать в нижеследующем очерке.

Шумерская литература – термин, принятый нами в данной главе, – вбирает мифы и эпические повествования, гимны, плачи, историографические документы, длинные и краткие эссе, предписания и пословицы; сюда не входят вотивные надписи, как не имеющие художественной ценности (к примеру, исторические надписи Энтемены), тексты реформ Урукагины и политические письма, к тому же некоторые из них не лишены литературных достоинств. Шумеры впервые начали излагать письменно свои литературные произведения около 2500 г. до н. э., хотя самые ранние из до сих пор найденных литературных документов относятся приблизительно к 2400 г. до н. э. Примерно этим же веком датируются твердые глиняные цилиндры с двадцатью колонками текста, содержащего миф, касающийся, прежде всего, бога Энлиля и его сестры Нинхурсаг, но упоминающий ряд имен прочих хорошо известных божеств, как, например, Инанна, Энки и Нинурта. Его сюжет до сих пор неясен, но отдельные слова, фразы и сюжетные линии выявляют стиль и структуру, очень схожую с мифами гораздо более позднего времени, указывая тем самым на долговременное последовательное развитие литературного процесса на протяжении веков. Это подтверждается фрагментом другого мифа XXIV в. до н. э. о сыне Энлиля, Ишкуре, боге бурь, который пропал в нижнем мире. Опечаленный Энлиль созвал всех анунков, чтобы просить о помощи, и выручить Ишкура из Нижнего мира вызвался, вероятно, лис; этот мотив в некоторой степени напоминает сюжет мифа о Рае.

Есть все основания полагать, что литературное наследие Шумера росло от века к веку и, несомненно, стало весьма плодотворно к концу 3-го тысячелетия, когда шумерская школа, эдубба, стала важным центром образования и обучения. Литературная деятельность шумеров оставалась активна и в первой половине 2-го тысячелетия до н. э., несмотря на тот факт, что аккадский язык семитов постепенно вытеснял шумерский язык как разговорный. В эдуббах, функционировавших в течение всего правления Исинской династии и даже позже, ранние литературные произведения изучались, копировались и редактировались с тщанием и рвением, заботой и пониманием; почти все известные нам литературные труды дошли до нас в копиях и редакциях, подготовленных уже в постшумерских эдуббах. Вероятно, аккадоязычные учителя, поэты и писатели – штатные сотрудники эдуббы – даже сочиняли новые шумерские литературные произведения, хотя, вполне естественно, эти тексты по форме и содержанию, стилю и характеру следовали образцам более ранних документов.

Часто полагают, что вся шумерская литература была религиозной и что писали и редактировали ее жрецы для использования в храмовых культах. Однако, за исключением гимнов и плачей, это не вполне так. Приведем для начала совершенно конкретный случай: странно полагать, что шумерские пословицы и предписания или же тексты об эдуббе писались священниками или для них и были как-либо связаны с храмовым культом. Нет веских причин также полагать, что эпические поэмы о героях Энмеркаре, Лугальбанде и Гильгамеше составлены жрецами и звучали в храмах. Даже в случае с мифами нет никаких указаний на то, что их читали во время богослужений и религиозных праздников; во всяком случае, во времена Шумера и в ранние постшумерские периоды этого не происходило. Только гимны и плачи, похоже, действительно сочинялись и редактировались для храмовой службы. Но поскольку, как мы знаем по недавним раскопкам в Ниппуре, таблички с гимнами и плачами, как и прочими видами литературных текстов, были найдены не в храмах, а в квартале писарей, то и они тоже, скорее всего, слагались в эдуббе ее штатными сотрудниками, а не священниками; жрецы же в составе штатного персонала эдуббы нигде не упоминаются.

Ключевой фигурой в развитии и росте шумерской литературы был нар, или менестрель, которого иногда упоминают в гимнах рядом с дубсаром, писателем, но отношение которого к эдуббе неясно. Во всяком случае, вполне вероятно, что некоторые выпускники эдуббы специализировались на религиозных композициях и входили в состав служителей храма, они обучали певцов и музыкантов и следили, а иногда и сами отправляли культовые литургии; те, кто специализировались на мифах и эпических сказаниях, служили во дворцах, обучая придворных певцов и актеров. Но точных и подробных сведений

об этом у нас пока нет. Нет их и о зрителях и читателях, той аудитории, кому были адресованы литературные труды. Только выпускник эдуббы умел читать и писать, но едва ли даже «образованные люди» практиковали собрание частных библиотек для собственного удовольствия и образования. Скорее всего, библиотеки существовали только при эдуббах, хотя в храмах и дворцах тоже могли храниться копии сочинений, отвечающих потребностям их владельцев. Маловероятно, что произведения шумерской литературы хранились «на полках» исключительно в учебных целях; так или иначе, они, должно быть, использовались на публичных собраниях, независимо от места сборищ, был то храм, дворец или рыночная площадь.

Подавляющая часть шумерских литературных произведений написана в поэтической форме. О размере и рифме еще не было представления и в помине, но практически все прочие приемы и техники поэтического искусства применялись довольно умело, продуманно и эффектно: повтор и параллелизм, метафора и сравнение, хор и припев. Шумерская повествовательная поэзия, например мифы и эпические сказания, изобилует постоянными эпитетами, длинными повторами, устойчивыми формулами, тщательной деталировкой описаний и длинными речами.

В целом шумерских авторов мало заботит отделка структуры сюжета; повествование ведется довольно беспорядочно и монотонно, почти лишено разнообразия в акцентах и настроении. В довершение всего шумерским поэтам абсолютно чуждо чувство кульминации. Мифы и эпические поэмы почти совсем не обнаруживают нарастания и ослабления эмоций по мере продвижения повествования, и часто заключительный эпизод оказывается более трогательным и волнующим, чем первый. Нет здесь и попыток давать характеристики и психологические оценки; боги и герои шумерских повествований более тяготеют к общим типам, нежели узнаваемым и осязаемым личностям.

Можно перечислить шумерские мифы, полностью или почти полностью восстановленные до настоящего времени: два мифа, где главную роль играет бог Энлиль («Энлиль и Нинлиль: рождение бога луны» и «Сотворение кирки»); четыре, где протагонистом является бог Энки («Энки и мировой порядок: устройство земли и ее культурных процессов», «Энки и Нинхурсаг: шумерский миф о Рае», «Энки и Нинмах: сотворение человека» и «Энки и Эриду»); один миф о боге луны Нанне-Сине («Путешествие Нанны-Сина в Ниппур»); два мифа о Нинурте («Деяния и подвиги Нинурты» и «Возвращение Нинурты в Ниппур»); пять мифов о богине луны Инанне («Инанна и Энки: перенос искусств цивилизации из Эриду в Эрех», «Инанна и покорение горы Эбих», «Инанна и Шукаллетуда: смертный грех садовника», «Нисхождение Инанны в нижний мир» и «Инанна и Билулу»); четыре мифа, где главное действующее лицо – Думузи («Думузи и Энкиду: ухаживание за Инанной», «Женитьба Думузи и Инанны», «Смерть Думузи» и «Думузи и гала»); один миф посвящен богу Марту («Женитьба Марту»); миф о потопе, в котором божество-протагонист (или божества) до сих пор не установлено. (Содержание практически всех названных мифов было изложено в четвертой главе.)

Великолепной иллюстрацией шумерской мифологической фантазии стал миф «Энки и мировой порядок», один из самых длинных и наиболее хорошо сохранившийся из пространных шумерских повествований. Его текст составляет примерно 466 строк, из которых около 375 дошли до нас полностью; самые существенные лакуны приходятся на начало и конец и на фрагмент между 146-й и 181-й строками. Его текст, который публикуется здесь в переводе на английский язык впервые, составлен по двенадцати табличкам и фрагментам. Наиболее важная часть текста помещалась на табличке с восьмью колонками текста, содержащими этот миф полностью. К несчастью, при раскопках в Ниппуре эту табличку нашли расколотой на две половинки, одна из которых попала в музей Пенсильванского университета в Филадельфии, а вторая – в собрание Хилпрехта, хранящееся в Университете Ф. Шиллера в Йене. Текст последней обнаружился совсем недавно, и, в результате объединения двух далеких друг от друга во времени и расстоянии фрагментов, стала возможна реставрация.

Поэт начинает с хвалебного гимна, адресованного Энки; в тексте есть неясные и поврежденные места, но в общих чертах он превозносит Энки как бога, который следит за вселенной и отвечает за плодородие полей и угодий, выводков и стад. Затем следует план самовосхваления, вложенный в уста Энки, где говорится, прежде всего, о взаимоотношениях верховных божеств пантеона – Ана, Энлиля и Нинту, а также менее значимых божеств, известных под собирательным названием анунаки. После краткого, в пять строк, разговора о подчинении анунаков Энки тот во второй раз произносит оду в свою честь. Он начинает с восхваления власти своего слова и приказа, направленных на процветание земли и ее изобилие, переходит к описанию великолепия своей обители, Абзу, и завершает описанием своего веселого путешествия через болота на челне магур, «козле (козероге) Абзу», вслед за которым земли Маган, Дильмун и Мелухха (Meluhha) шлют в Ниппур свои лодки, тяжело груженные богатыми дарами богу Энлилю. В заключение этого фрагмента, анунаки еще раз воздают почести Энки, особенно как богу, который «объезжает» и управляет ме.