Шустрое ребро Адама
Шрифт:
Хотя парень, несмотря на свою массивность, двигается легко, словно танцор. Может, он и не так прост, как показался на первый взгляд.
Парень подошел к той клетке, куда поместили прошлым вечером Софочку. Капитан распорядился, чтобы ее содержали одну, и его распоряжение свято выполнялось. Так что сомнений не было: парень интересовался именно Софочкой, и явно не с добрыми намерениями, так как он расстегнул куртку и вытащил из-под нее ствол. Ждать дальше, как решил про себя Картохин, было бессмысленно и даже опасно.
— Руки вверх, — сладким голосом сказал Картохин.
О,
— Руки вверх, — повторил Картохин, но уже без всякой убежденности в голосе. — Стрелять буду.
— Я стою к тебе правым боком, так что если ты не попадешь в голову, то у меня еще будет время и силы, чтобы выстрелить пару раз. И я выстрелю, но не в тебя, можешь не волноваться, а в эту бабу, — сказал бандит, не оборачиваясь к Картохину.
Тот невольно отдал должное противнику, ему попался человек с истинно железными нервами. Впору в Кунсткамере выставлять.
— Собственно, я сюда и пришел для того, чтобы убить эту бабенку, — сказал смельчак в милицейской форме. — Сдаваться я не могу, если я вернусь, не выполнив задания, мне все равно не жить. Так что от твоей пули или от другой — разницы нет.
С такой дилеммой Картохин даже в мыслях не сталкивался. Он посмотрел на мирно сопящую Софочку, и ему стало очень жаль женщину, такую беззащитную и мирную в этот момент.
— А что, если ты в нее выстрелишь, но промажешь? — предложил он. — А я тебя арестую, и в тюрьме они тебя не найдут.
— Много ты понимаешь, — презрительно бросил пришедший. — Именно в тюрьме они меня и найдут.
У меня нет выхода, ты пойми.
— И за что же ты ее должен убить? — решил завязать разговор Картохин, ожидая, что ситуация как-то изменится.
— Знает много, — пояснил киллер. — Вот мне и ведено ее убрать.
— Кто велел?
— Этого мне знать не нужно, — сказал парень. — Сам видишь, что получается, когда слишком много знаешь, — и он кивнул на посапывающую под дулом пистолета Софочку.
Убийца поддерживал этот разговор, как ни странно, с той же целью, что и Картохин. Он тоже рассчитывал на то, что ситуация изменится и ему удастся выполнить задание и уйти живым. К сожалению, в этом ему здорово мешал странный парень, на которого почему-то не подействовал хлороформ. Как ни хотелось убийце избежать лишней крови, а паренька придется убрать. И чем скорей, тем лучше. Картохин в этот момент как раз боролся с собой, пытаясь убедить себя, что враг он и есть враг, что разговор был заведен лишь с единственной целью — усыпить его бдительность.
Но проклятая совесть Картохина совсем некстати вякнула, что, мол, как-то неловко стрелять в человека, с которым только что совсем по-дружески беседовал.
.Дальше события развивались совершенно стихийно, и от Картохина зависели очень мало. Киллеру надоело ждать, он развернулся словно змея и выстрелил в Картохина. Тот ничего не успел понять, как
Наконец-то проснувшаяся от стрельбы, которая вдруг началась буквально в двух шагах от ее постели, Софочка завизжала так, что у Картохина заложило уши.
«Странно, — подумал он, — меня ведь убили, почему же я что-то слышу?»
Приходилось признать удивительную вещь: убийца промахнулся. Картохин пошевелился и тут же сморщился от боли. Нет, убийца не промахнулся, попасть он все-таки попал. Картохин опустил глаза, стараясь не обращать внимания на истошный бабий крик, от которого у него прямо лопались перепонки, и оценил ущерб, который нанес ему выстрел.
К его удивлению, оказалось, что кровью он вовсе не истекает и вообще никаких повреждений, кроме дыры в левом кармане рубашки, на нем нет. Картохин пощупал рубашку и с удивлением вытащил из нее то, что было старинными прадедушкиными часами-луковицей, которые сунула ему на счастье его мама. Прадед был чекистом, и его часы, по мнению мамы Картохина, могли отвести любую беду. Конечно, от часов Мало что осталось, но то, что осталось, Картохин с благоговением положил обратно в карман, клятвенно пообещав себе с этого дня всегда слушаться маму.
На груди расплывался огромный синяк, но это все были пустяки. Поняв, что он жив и даже не ранен, Картохин сразу же почувствовал себя лучше и пошел смотреть, что произошло с остальными. С Софочкой, которая висела на прутьях клетки и завывала дурным басом, он разобрался быстро, просто влепив ей смачную пощечину. Это он-то, который стеснялся всех женщин без разбора, считая их существами высшего порядка.
Затем в наступившей тишине он приступил к осмотру киллера. Вот он убит, даже врача звать не нужно. В центре его не очень большого лба, даже удивительно, как Картохину удалось туда попасть, зияла аккуратная дырочка. Картохин полюбовался на дело рук своих и внезапно обернулся к Софочке, которая пугливо наблюдала за ним.
— Ты знаешь этого человека? — спросил он у нее самым суровым голосом, на какой был способен. — Думаю, что нет. А между тем, ему приказали тебя убить. За этим он сюда и явился.
— К-кому понадобилось меня убивать? — пролязгала зубами Софочка. — Он просто перепутал камеры.
Он хотел убить кого-то другого.
— Ну, нет, — усмехнулся Картохин. — У него было достаточно времени, чтобы разобраться, что к чему.
Ему нужна была именно ты, можешь не сомневаться.
Значит, у тебя нет догадок, кто бы мог его послать?
Вместо ответа Софочка заплакала.
— Ну, как знаешь, — сказал Картохин, притворяясь, что уходит. — Только учти, что эти люди просто так не успокоятся. Один раз сорвалось, так они второй заход сделают. Только во второй раз они будут действовать хитрей.
Видя, что Софочка по-прежнему рыдает, он сделал один шаг по направлению к двери. Всего лишь один крохотный шажочек, но Софочке почудилось, что сейчас из всех щелей полезут убийцы, жаждущие ее крови, а симпатичный милиционер — единственная ее защита — сейчас уйдет.