Шут и император
Шрифт:
— Должно быть, я выгляжу ужасно.
— Ужасно соблазнительно, — уточнил я.
Виола хмыкнула.
— Ты на удивление опытный супруг для того, кто слишком долго был лишен практики. — Она приклеила бороду и спрятала ее концы под париком. Потом опять взглянула на меня. — Когда же я вновь стану женщиной? Ведь наше путешествие закончилось.
— Мне думается, что было бы полезно пока сохранить в тайне твою женскую ипостась. Благодаря этому к нашей компании в случае необходимости всегда сможет присоединиться третий человек. Ты ведь захватила с собой женские наряды и косметику для быстрого превращения.
— А когда я
— Скоро, ученик. Мне нужно, чтобы ты опять понаблюдала за зрителями. А еще нам надо сегодня проверить квартиру Талии.
Я устроился на Амастрийском форуме, а Клавдий бродил поблизости, поглядывая на лошадей и не забывая придерживать кошелек. Помимо торговцев лошадьми на этот рынок стекался всякий сброд. В центре площади находилось некое изваяние честных мер и весов, строгое напоминание местным купцам. Еще более наглядная строгость проявлялась в использовании этой площади для публичных казней. Один из менее добросовестных здешних торговцев уже загорал на центральной виселице, тихо покачиваясь на ветерке.
Редко мне доводилось видеть более мужественное сборище. В этих краях торговля лошадьми издавна считалась мужским занятием, также как и конокрадство. Лошади были самых разнообразных статей и пород, в одних явно проглядывали признаки арабских кровей, других — низкорослых тяжеловозов — вывели в северных краях. Некоторые из животных наравне с солдатами получили шрамы в сражениях, и именно они привлекали внимание многочисленных военных покупателей.
Представление мое продолжалось несколько часов и прошло довольно сносно. Кое-кто из постоянно меняющихся зрителей поинтересовался, в какой гостинице я обосновался, вселив в меня надежду, что его интерес был вызван желанием воспользоваться моими услугами, а не перерезать мне горло, пока я сплю.
Я уже укладывал реквизит, когда какой-то тщедушный, пройдошного вида мужичонка лет пятидесяти бочком подошел ко мне, плотно запахнувшись в потрепанный плащ.
— Судя по всему, тебе, шут, может понадобиться удача, — скривив рот, тихо прошамкал он.
— А кому ж она не нужна? — ответил я.
Он суетливо покивал головой.
— Верно, верно, кому ж она не нужна! Но удача, знаешь ли, не бывает случайной. Ее нужно приманивать.
— Неужели?
— А то. Конечно, нужно. Как, ты полагаешь, люди становятся богатыми?
— Получают наследство? Или добывают богатство ловкостью рук?
Мужичонка отрицательно покачал головой.
— Ты ничего не понимаешь. Это удача. И она не бывает…
— …случайной. Ты уже говорил об этом.
Он улыбнулся, обнажив потемневшие десны, не обремененные зубами.
— Мне известно, как поймать удачу, — сказал он. — И я могу помочь тебе.
Я глянул на него внимательнее. Он был лысым, золотушным доходягой с оборванным правым ухом.
— А почему ты, приятель, не попробовал помочь самому себе? — поинтересовался я.
— Нет-нет, нельзя получить удачу для себя. Но если дать верные талисманы людям, то они могут стать удачливыми.
— И тогда тебе полагается подарок. Он мотнул головой и пояснил:
— Происходит просто удачный обмен. Ты даешь что-то мне, я даю что-то тебе.
— Похоже, то, что тебе дают, вовсе не идет тебе на пользу, и твой вид является для меня бесплатным предостережением против такого обмена.
Мужичонка быстро распахнул полы плаща. Вся его подкладка ощетинилась поразительным набором пришитых к ней талисманов: осколками костей, клочками волос, сушеными лягушками, ящерицами, частями других животных, крошечными пузырьками, шкатулками, колечками и всевозможными оберегами.
Он разразился хорошо заученной скороговоркой:
— Для восстановления мужской силы: суньте это под тюфяк, и все наладится. — Его палец при этом коснулся каких-то странных комочков, напоминавших пару гниющих бычьих яичек. — А вот свеча из могилы святого Стефана: натрете ею порог вашего жилья, и никакое зло не посмеет переступить его. Вот большой палец святого Симона Кананита. Менструальная кровь черной колдуньи, нет нужды говорить вам о ее могуществе. Подлинное личное кольцо святого Эдуарда Исповедника [7] , подаренное им нищему. Тот нищий, находясь на смертном одре, передал его мне. Оно исцеляет все виды припадков. Вот жабий камень: положишь его рядом с предложенным тебе питьем, и он определит любую отраву, а сунешь его в чужое питье — и выпивший его не доживет до утра, если согрешил.
7
Эдуард Исповедник (ок. 1003-1066) — король Англии с 1042 года
— А если не согрешил?
Мой благодетель вновь явил мне свои десны.
— Все мы запятнаны первородным грехом. Не волнуйся, камень действует безотказно.
— Ладно, приятель, сейчас я спешу, но если ты назовешь мне свое имя, то я разыщу тебя, когда мне потребуются подобные услуги.
Резко отступив от меня, он запахнул плащ на своем тощем теле.
— Никаких имен, никаких имен, — пробормотал он. — Враги мои дорого заплатили бы, чтобы узнать, где я обретаюсь, и с радостью укокошили бы меня за эти сокровища. Если тебе понадобится удача, то я сам найду тебя.
Он захромал прочь, несколько раз боязливо оглянувшись. Я сделал знак Клавдию. Он легкой походкой прошел мимо, даже не глядя на меня.
— Видишь продавца реликвий, который болтал со мной? — шепотом произнес я. — Проследи-ка за ним.
Незаметно кивнув, Виола отправилась следом за оборванцем.
Я быстро уложил свое снаряжение и переждал, пока она дойдет до конца площади. Потом накинул плащ на шутовской костюм и последовал за ней.
Таково одно из обычных испытаний в нашей гильдии: ученику поручается слежка за определенным болваном в людном городе. С одной стороны, проверяется, сумеет ли он незаметно проследить за объектом. А с другой стороны, ученик должен заметить, что за ним самим ведется слежка.
Я достиг южного конца площади как раз в тот момент, когда Виола сворачивала в квартал многочисленных торговых палаток. Мне удалось избежать всех местных сцилл и харибд, заткнуть уши на пение сирен, взывавших ко мне из винных бочек, — иными словами, я отверг все предложения заманчивых покупок и сделок, ласк, азартных игр и выпивки, не теряя из виду мою любимую жену, игравшую роль низкорослого бородача.
Но вот она вдруг исчезла, свернув на одну из особенно извилистых узких улочек, давно забывших о солнечном свете. Я осторожно высунул голову из-за угла, держа наготове кинжал в ожидании возможной засады. Однако никто не набросился на меня, и я, осмелев, направился вдоль по улочке.