Шут и Иов
Шрифт:
Наконец, уже в 1993 г. экспедиция академика Казначеева построила систему зеркал Козырева, улавливающих время. В результате 5 раз появлялся светящийся объект неизвестного происхождения, а затем в одном из опытов появился сияющий хвостатый плазмоид необычных очертаний. В том же направлении пошли математик П. Ю. Чудакова и сотрудник Военной академии химической защиты С. П. Чудаков, которые построили теорию под дипломатическим названием «биогенных двойников» (регистрационный номер — № 6876 — 22/VIII 1990 г. — в Компьютерном банке идей СССР).
Положив в основу синхронность во времени личностных деяний и событий, непосредственно связанных с ними, на базе огромного количества фактов, они пришли к выводу о существовании следующих «двойников»: Пётр I — Юлий Цезарь; Корнелий Тацит — А. С. Пушкин; Федр — И. А. Крылов; Траян Марк Ульпий — Александр I; Агриппа Постул — Пётр III[ Можно отослать читателей к книге Н. Эйдельмана, где историк с удивлением констатирует и подробно разбирает «странную» полемику Пушкина с Тацитом!].
А Р. Штайнер считал, что существует следующая цепь воплощений одной души: например, пророк Илия — Иоанн Креститель — Рафаэль — Новалис; а также что Коперник — реинкарнация Николая Кузанского.
Неудивительно, что интерес к личности Леонардо да Винчи получил в мире новый импульс после обнаружения сходства биолокационных эффектов от Туринской плащаницы и «Джоконды». А после появления сведений из недавно опубликованных переводов гностических свитков о наличии у Христа брата-близнеца возникла и версия о реинкарнации брата в Леонардо.
Если взять это как «рабочую гипотезу» — что мы видим? Траян жестоко преследовал христиан, и в его время «умер» последний апостол Иоанн, Александр полжизни провёл отшельником и руководил акцией гигантского значения. Юлий Цезарь основал империю, которую в 3-м воплощении преобразовал Пётр, причём Санкт-Петербург — это именно новый Рим, но Рим духовный. Даже в гербе города трансформированы мотивы герба Ватикана (другого духовного Рима, противоположного — якоря лапами вверх, а у Ватикана — ключи бороздками вниз). Санкт-Петербург — Новый Рим Св. Петра, не зря якоря, символа спасения.
Как тут не вспомнить чашу кесаря Августа, упоминавшуюся во вступления к чину венчания Ивана Грозного и Фёдора Иоанновича! Но то, что в качестве «другого варианта» Петра исследователи находят князя Владимира, сразу превращает гипотезы и допущения в стройную логическую цепь. Еще Феофан Прокопович в своей трагедии «Владимир» прозрачно придал крестителю Руси черты Петра. Одно лицо связывает основание империи — мировой формы зарождающейся Новой Веры с её трансформацией по существу в новую теократию, которая со времён Петра заняла полматерика. В деятельности Петра, конечно, отмечали, что Св. Андрей (апостол, впервые посетивший с Евангелием места Восточной Европы) занимал в иерархии символов одно из важных мест. Но при более внимательном рассмотрении это явление уже переходит через границы «идеологических знаков» государства, а приобретает какой-то другой, ускользающий смысл. Апостол Андрей всегда почитался на Руси (его рука даже хранилась в Патриаршем соборе Московского Кремля), но то, что стало «твориться» с этим Апостолом при Петре, не вписывается в иерархию почитания, хотя формально первое место занимали Первоапостолы — Пётр и Павел (Петропавловская крепость и т. д.)
С 1700–1702 гг. поднимается настоящий культ Андрея; сейчас уже забыто, что андреевский флаг при Петре был не только боевым морским; но позже и общенациональным русским флагом (что после Петра быстро забыли[ До 1702 г. русская армия поднималась в бой под огромным красным знаменем с изображением Спаса Нерукотворного.]). Высшим государственным знаком отличия ещё до Северной войны стал орден Св. Андрея Первозванного, кавалеры которого составляли как бы «орденское братство». Многие историки отмечали, что создание культа апостола Андрея носило личный характер царя, но объясняли это по-разному.
Пётр ценил культуру Европы, но не то, что лежало в её духовной основе - ещё с античности такое видение бытия, где мир сущностный, область подлинного бытия, и мир материальных явлений противополагались. Получив посвящение от шотландского штатгальтера Вильгельма Оранского, Пётр жил, именно жил, в мире других идей, идей, называвших в общем смысле эзотерическими. Здесь материальный мир рассматривается и только как последняя крайняя степень реализации Высшего, истинно-сущего. В высших мирах ничто не мыслится отвлечённо, а все имеет соотношение — идеальное и реальное — с ним связанным образом в мире низшем.
Человеку на земле соответствует человек на небе. Эта идея человека как абсолютной и всемирной формы, совершенно чуждая античной мысли и есть, по мнению эзотериков — подлинная библейская истина, переданная христианскому миру апостолом Павлом. Поэтому Пётр не мог не знать и конкретику общих положений[ О том, что Пётр прекрасно был осведомлён о системе реинкарнации, говорит знаменитый случай, когда он применил эту идею весьма оригинально — в 1722 г. была проведена присяга «неведомому будущему государю»! (т. е. себе). Это было настолько для всех странно, что вызвало ряд волнений. Пётр исходил из идеи, что воплощающиеся жизни часто сами выбирают свое будущее — физическое тело, за несколько лет до того, как оно появится в мире.], а именно учение о 2-х способах посмертного существования на земле: гилгул (полное вселение души в другое тело)[ Именно эта идея обыграна А. Паркером в его знаменитом фильме «Сердце Ангела». По Апокалипсису, это же произойдёт с «человеком, в которого войдёт сатана», и он превратится в Анти-Христа на конце истории. В более прозаической форме это известно по практике йогов, когда душа занимает покинутое тело, когда «астрал» другого йога из него выходит.] и иббур (тесное соединение одной души с другой на 7—14 г. рождения, или на кратном 7). Описано немало случаев, когда происходила «прививка», подселение, разумеется, не «астрала», а «будхи» (т. е. собственно души) другого, часто более высокого плана существа. В тибетских, ламаистских, буддийских трактатах описывается даже механика и нюансы такого жития. В других культурах часто говорится о «вхождении духа» какого-либо, например, известного святого. Но сознательная память, а чаще бессознательное впечатление о влиянии другой «души» оставалось и в будущей жизни, иногда сильнее, чем воспоминание о своей прошлой деятельности. И, если взглянем с вышеизложенной точки зрения, картина перед нами предстанет удивительно логически стройная — основание империи, превращение её в теократию, но не завершённую, где царство и священство не объединены, во время Петра.
Кульминация движения не страны, империи, а космологическое завершение определённых начал, заложенных во «время оно» приближалось. Но зачем Пётр поднял на дыбы «Русь Христову», и что он знал о Христе?
Молчание Иисуса
Где бы ты ни был, что б ты ни делал, между землёй и небом война.
Многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить.
Учитель церкви Ориген (III в. н. э.) сообщает нам — «Слово Божье говорил Иисус ученикам своим особо (втайне) и большей частью в уединении; кое-что осталось незаписанным, потому что ученики знали, что записывать и открывать всего не должно». То же — Климент Александрийский: «Господь, по воскресении своём, передал тайное учение (гнозис) Иакову, Иоанну и Петру; эти же передали прочим Апостолам (Двенадцати), а те — Семидесяти».
Все записанное в Евангелии можно прочесть в 2–3 часа, а Иисус учил не меньше полутора лет по синоптикам, а по Иоанну не меньше двух-трёх! «Нам невозможно сказать всего, что мы видели и слышали — вспоминает в „деяниях Иоанна“ Левкий Харин, свидетель II века — многие, дивные и великие дела должны быть о времени умолчаны». «Многие тайны ты нам открыл; меня же избрал изо всех учеников и сказал мне 3 слова, ими же я пламенею, но другим сказать не могу» — вспоминал апостол Фома Неверущий.
30 лет жизни человека Иисуса исчезают из Евангелий; где он находится и что делает — умалчивается; но, может быть, свою тайну он раскрыл во время мук на Кресте, когда воскликнул — «Эли, эли, лама сабахтани». Считается, что это арамейскй язык. Это так, и не так. Арамейский язык был средством общения многих народов Ближнего Востока в то время, а ранее, как писал Д. С. Мережковский, вообще — «такой же всемирный», каким будет простонародный, общий — koine, эллинистический язык Александра Великого. Мы должны пробиться сквозь греческий перевод к арамейскому подлиннику, чтобы услышать «живой, неумолкающий голос Иисуса, почувствовать как вместе с родным языком его веет на нас само дыхание вечности».