Шут и слово короля
Шрифт:
— Так вот, мне, вообще-то, не нужна такая жена. Но если тебе не понравится шут, которого выберет король, или лорд, которого раздобудет королева, мы сбежим в мой цирк и поженимся. И получится, что обещание короля исполнится. Хотя я не шут, а просто циркач, король не поймет разницы и будет доволен. Хорошая идея, как считаешь?
Аллиель могла бы сказать, что очень ей нужны такие одолжения! Но она лишь посмотрела ему в глаза.
— Эдин! Я решила. Я выйду замуж за лорда, даже если он мне очень не понравится. Я просто не должна уронить чести отца, ты понимаешь? Я сделаю все, чтобы
— Удачи! — снова пожелал Эдин, потому что больше сказать было нечего. — То-то твой отец спит и видит такую честь, — добавил, не удержавшись.
Вот и поговорили.
Нет, они не поссорились. Наоборот, теперь невольно стремились проводить время вместе: лазили по донжону и башням, даже обнаружили новый потайной ход в стене, который привел как раз к секретной двери в библиотеке. Ещё они играли в шахматы, в которые Аллиель, вообще говоря, не умела толком играть, пытались вместе читать, ездили верхом. Они, кажется, за последние дни так много успели, и еще больше не успели! Но что же тут поделаешь?
На третий день с утра на главный двор Развалин въехали две кареты в сопровождении всадников: дочка какого-то лорда тоже возвращалась в школу, и дочь графа Вердена любезно подбирали по пути. Аллиель была готова, она и накануне была готова. После недолгого прощания с отцом и слугами она села в карету, а Эдин с Якобом вскочили верхом на лошадей, чтобы проводить обоз до Вердена. Они, не сговариваясь, оделись во все самое лучшее, и оружие взяли красивое — чтобы маленький эскорт Аллиель выглядел достойно. Эдин ехал рядом с каретой со стороны Аллиель, и то и дело весело с ней переглядывался, а другая девочка с огромным любопытством разглядывала его из глубины кареты, это было занятно. «Старик» Якоб, похоже, не удостоился такого внимания.
Перед расставанием Аллиель на минутку выскочила из кареты и повисла сначала на шее у Якоба, потом Эдин обнял ее и легонько поцеловал в щеку.
— До свидания, сестренка.
Он это громко сказал, все услышали. Якоб хмыкнул. Ну, маленький розыгрыш, подумаешь. Они решат, что у Аллиель откуда-то взялся брат. Шутка! В конце концов, она ведь всегда может объяснить, что это не так — если захочет.
Эдин запоздало пожалел: почему Аллиель не поехала с ними верхом? А у Вердена пересела бы в карету. Когда он на обратном сказал об этом Якобу, тот рассмеялся:
— Ну, как же. Если бы она красовалась тут в амазонке на породистой лошади за триста ленов, меньше была бы похожа на бедную сиротку. А Графу это важно.
Вернувшись в Расвалины, Эдин сразу зашел к Графу. Тот сидел в своем кресле у камина и читал, как чаще всего и бывало. Увидев Эдина, старик закрыл книгу, не забыв положить между страниц закладку.
— Хочешь поговорить?..
— Граф, как долго я ещё пробуду здесь? — спросил Эдин.
— Примерно месяц или немного больше. Бик сообщит, когда твой цирк прибудет в Верден. А что, тебе уже надоело с нами? Соскучился?
— Нет, Граф, не надоело. Но соскучился…
Пожалуй, он действительно соскучился. По Милде и акробатам, по медведю, да по всем, в общем. Здешняя сытая и вольготная жизнь была хороша, кто спорит, но жить только так — скучно. А теперь и Аллиель нет.
Старик задумчиво смотрел на него и улыбался.
— Я прикинул план наших занятий на этот последний месяц. Тебе следовало бы лучше разобраться в истории, и, знаешь ли, в торговле. Это обширная тема, без нее никак.
— В торговле, Граф?.. — удивился Эдин.
— Именно. Здесь речь не о том, чтобы держать лавку на рынке. Я подумываю о негоциантской школе, хотя и не хочется отпускать тебя надолго. Нам с тобой осталось так немного времени, мой мальчик.
— О негоциантской школе?..
— Именно так. В Гринзале. Увы, в Кандрии нет действительно хороших школ для людей твоего сословия. Тебе следует изучить философию, риторику, искусство переговоров, это помимо негоциантского дела, конечно. Нужно научиться вести беседу правильно и сколь угодно долго, уметь склонять собеседника на свою сторону. У тебя хороший ум, непосредственность, врожденная способность сразу схватывать суть. Это все как драгоценные камни, которые требуют шлифовки. И ещё есть ряд полезных предметов, танцы и фехтование, скажем. В последнем, пожалуй, ты преуспел — Якоб Лаленси хорошо постарался. Но все равно, нельзя останавливаться. Ещё морское дело — что скажешь?
Эдин только пожал плечами, сказать было нечего. Морское дело, негоциантское — слова и не более.
— И что важно, в Гринзале тебе не будет мешать отсутствие дворянства. Скорее наоборот. Ты удивишься. Друг мой, это пока лишь размышления, — Граф похлопал его по руке. — Тебе скоро четырнадцать, сможешь стать полноправным членом Цирковой гильдии. Что бы мы ни решили, тебе придется каждый год по четыре месяца проводить в своем цирке, чтобы сохранить членство в гильдии. Его тебе потерять нельзя.
— Граф, да я ведь сам не знаю, когда именно мне исполнится четырнадцать… — заметил Эдин, словно это было важно.
— Нестрашно. Бик ведь этой весной собирался вводить тебя в гильдию?
Да, Бик об этом говорил. Хотя, пожалуй, если бы не Граф, Эдин долго бы дожидался от хозяина этой милости, года два, может быть, а то и все три.
— Граф, я стану шутом короля Герейна? — спросил Эдин прямо.
— Полагаю, что так, — подтвердил тот спокойно, — только позже, ты не готов пока. Знаешь, ведь редко какой циркач откажется от службы у короля, верно?
— Да, Граф. Никто не откажется.
Это благородному нет чести быть шутом, а циркачу — совсем даже неплохо, и жалованье хорошее, как говорят. Откажется тот, кто побоится — не справиться, не понравиться, да не каждого и возьмут на эту работу! А он, пожалуй, скорее из тех, кто не справится. Ну не шут он!
Эдин так и сказал:
— Вряд ли я смогу быть шутом, Граф. Я не всегда умею быть смешным, и не люблю, и хорошие шутки мне редко приходят в голову! Я циркач, но не шут…
— Об этом не беспокойся, — ответил Граф без тени сомнения, — думаешь, все королевские шуты смешны и остроумны? Как бы не так. Шут может говорить что угодно, и все станут покатываться от смеха, просто потому, что так полагается. А уж если ты иногда сможешь удачно пошутить — совсем хорошо. Ты циркач, артист, многое умеешь, этого достаточно, поверь.