Шутовской хоровод
Шрифт:
— Что означает эта клоунада? — осведомилась миссис Вивиш.
— А как по-вашему? — Гамбрил доковылял до двери и, распахнув ее перед миссис Вивиш, остановился. Он снимал с себя всякую ответственность. Это было дело рук клоуна, а тот, бедняга, был поп compos [82] , не в своем уме, и не мог отвечать за свои поступки. Он заковылял вслед за ней в сторону Пиккадилли.
— Giudicatoguaribile in cinque giorni [83] , — рассмеялась миссис Вивиш. — Как мило об этом пишут в итальянских газетах. Изменница, ревнивый любовник, удар кинжалом, colpo di rivoltella [84] , или попросту англосаксонский фонарь под глазом — и все это, по мнению дежурного хирурга
82
Невменяем (лат.).
83
По заключению (врача), выздоровеет через пять дней (ит.).
84
Выстрел из револьвера (ит.).
— Сa depend [85] , — сказал Гамбрил. — Могут быть осложнения.
Миссис Вивиш помахала зонтиком; перед ними к тротуару подкатило такси.
— А пока что, — сказала она, — не можете же вы идти пешком. У Веррея они позавтракали омарами с белым вином.
— После рыбного ужина, — весело процитировал Гамбрил из времен Реставрации [86] , — после рыбного ужина человек скачет, как блоха. — В продолжение всего завтрака он неподражаемо дурачился. Призрак двуколки катился по веселым лугам Ро-бертсбриджа. Но можно снять с себя ответственность; клоуна нельзя привлечь к ответу. И к тому же, когда будущее и прошлое уничтожены, когда имеет значение только вот этот миг — все равно, зачарованный он или нет, — когда нет ни причин, ни мотивов, когда не нужно думать о последствиях — какая может быть тогда ответственность, даже у неклоунов? Он выпил много рейнвейна и, когда часы пробили два и поезд начал, пыхтя, выезжать с вокзала Чаринг-кросс, не удержался и предложил выпить за виконта Ласселя. После этого он принялся рассказывать миссис Вивиш о своих приключениях в облике Цельного Человека.
85
Это зависит (от обстоятельств) (фр.).
86
Рeставрация — здесь имеется в виду период с 1661 по 16SS г., когда в Англии царствовали Стюарты, лишенные трона Кромвелем во время первой английской революции. Этот период характеризуется падением нравов английского общества (безудержная роскошь, кутежи, разврат).
— Если бы вы только меня видели! — сказал он, описывая бороду.
— Я была бы поражена в самое сердце.
— Если так, вы меня увидите, — сказал Гамбрил. — Ах, какой Дон Джованни! La ci darem la mano, La mi dirai di si, Vieni, поп с Iontano, Partiam, ben mio, da qui [87] . И они идут, они идут. Без колебаний. Hи vonci cnon vorrei, ни mitremaun pocoilcor [88] .
— Felice, io so, sarei [89] , — вполголоса еле слышно пропела миссис Вивиш со своего далекого смертного одра.
87
Прямым сообщением.
88
Хочу и не хочу, сердце мое трепещет (ит.).
89
Счастлива, я знаю, буду (ит.; оттуда же).
Ах, счастье, счастье; немного скучное, как мудро сказал некто, когда на него смотришь со стороны. Оно в дуэтах у пианино в коттедже, в собирании, рука об руку, растении для hortus siccus [90] . Оно в спокойствии и тишине.
— Да, но история молодой женщины, вышедшей замуж четыре года назад, — воскликнул Гамбрил в клоунском восторге, — и оставшейся до сего дня невинной девушкой, — какая находка для моих мемуаров! — В зачарованной темноте он изучил ее юное тело. Он посмотрел на свои пальцы: они знали ее красоту. Он забарабанил по скатерти первые аккорды двенадцатой сонаты Моцарта. — И даже спев свой дуэт с Дон-Жуаном, — продолжал он, — она осталасьдевушкой. Есть целомудренные наслаждения, сублимированная чувственность. В этом сладострастии больше остроты, — и жестом владельца ресторана, выхваляющего специальность фирмы, он поцеловал кончики пальцев, — чем во всех более грубых блаженствах.
90
Буквально — сухой сад (лат.); синоним гербария.
— О чем это вы? — спросила миссис Вивиш.
Гамбрил допил стакан.
— Я говорю эзотерически, — сказал он, — для собственного удовольствия, не для вашего.
— Вы лучше расскажите еще что-нибудь о бороде, — предложила миссис Вивиш. — Мне она страшно понравилась.
— Ладно, — сказал Гамбрил, — попробуем сохранять последовательность в бесчестии.
Они долго сидели, покуривая папиросы; было уже половина четвертого, когда миссис Вивиш выразила желание уйти.
— Почти пора пить чай, — сказала она, взглянув на часы. — Одна чертовская еда задругой. И ни одного нового кушанья. И с каждым годом все больше надоедают старые. Омар, например, — как обожала я когда-то омаров! А сегодня — по правде говоря, Теодор, только ваши разговоры помогли мне доесть омара.
Гамбрил приложил руку к сердцу и поклонился. Им вдруг овладело глубокое уныние.
— Или вина: когда-то Орвието казалось мне божественным напитком. А этой весной, когда я была в Италии, оказалось, что это всего лишь грязноватая разновидность скверного Вуврэ. Или те мягкие конфеты, которые они зовут «фиат»; раньше я объедалась ими до тешноты. А на этот раз в Риме меня затошнило прежде, чем я доела первую конфету. — Миссис Вивиш покачала головой. — Одно разочарование за другим.
Они вышли темным пассажем на улицу.
— Мы едем домой, — сказала миссис Вивиш. — Сегодня у меня нет сил делать что-нибудь еще. — Посыльному из ресторана, открывавшему дверцу такси, она дала адрес своего дома в Сент-Джемс. — Неужели нельзя вернуть прежнюю остроту ощущений? — утомленно спросила она, когда они медленно ехали по запруженной Риджент-стрит.
— Если гнаться за ней, то нельзя, — сказал Гамбрил, в котором клоун исчез окончательно. — Если сидеть неподвижно, она, может быть, вернется сама... Тогда услышишь слабый звук приближающихся сквозь тишину шагов.
— И не только с кушаньями так, — сказала миссис Вивиш, сидевшая, закрыв глаза, в своем углу.
— Охотно верю.
— Со всем на свете так. Все теперь не такое, как раньше. И чувствуешь, что никогда не будет таким.
— Никогда, — каркнул Гамбрил.
— Никогда больше, — отозвалась миссис Вивиш. — Никогда больше. — Но слезы так и не подступали к глазам. — Вы знали когда-нибудь Тони Лемба? — спросила она.
— Нет, — ответил Гамбрил из своего угла. — А что?
Миссис Вивиш не ответила. В самом деле, что можно сказать о нем? Ей представились его очень ясные синие глаза и золотистые русые волосы, которые были светлее коричневого лица. Коричневое лицо и шея, красно-коричневые руки; а вся остальная кожа была у него белая, как молоко.
— Я была очень привязана к нему, — сказала она наконец. — ВОт и все. Он был убит в тысяча девятьсот семнадцатом, как раз в это время. Кажется, это было так давно, не правда ли?
— Разве? — Гамбрил пожал плечами. — Не знаю. Прошлое уничтожено. Vivamus, mea Lesbia [91] . Если бы у меня было не такое подавленное настроение, я обнял бы вас. Это было бы некоторым возмещением за мое... — он постукал концом трости по своей ноге, — за мой несчастный случай.
— Вы тоже подавлены?
91
Будем жить, моя Лесбия (лат.).
— Никогда не нужно пить за завтраком, — сказал Гамбрил. — Тогда весь день будет испорчен. Кроме того, никогда не нужно думать о прошлом или заглядывать в будущее. Таковы сокровища древней мудрости. Но, может быть, после чашки чая... — он нагнулся вперед, чтобы рассмотреть цифры на счетчике, потому что машина остановилась, —. ..после глотка возбуждающего таннина... — он распахнул дверцу, —...мы почувствуем себя лучше.
Миссис Вивиш мученически улыбнулась.
— Для меня, — сказала она, выходя на тротуар, — даже таннин потерял свою силу.