Схватка с дьяволом
Шрифт:
Ею стало овладевать сильное волнение: перед глазами Чи предстало самое четкое из всех изображений древних даханцев, какие ей до сих пор довелось видеть. Фолкэйн выкапывал кости аборигенов на месте посадки корабля, показывал пробитые черепа и наконечники стрел, застрявшие в костях грудных клеток. Но здесь, под узким лучом света, в мире бескрайней ночи, холода, ветра и смерти, даханцы сами смотрели на нее. Чи Лан пробрала дрожь.
Строители не были похожи на шеннов.
Речь идет не просто о типологическом различии. Достаточно было сориентироваться в изображенных на картине деревьях и животных,
Внутри самой расы также было много различий. Вообще-то, мозаика, которую осматривала Чи, казалось, была посвящена изображению всех типов людей, некогда проживавших на Дахане. Каждый был одет в национальный костюм и держал в руках предметы, вероятнее всего, являвшиеся символами его народа. В центре выступал статный, золотоволосый, с удлиненной головой мужчина, в одной руке у него был серп, в другой саженец. Неподалеку стояла крошечная темноволосая женщина в вышитом платье, она играла на арфе. Далее поднимал свою корзину круглолицый сборщик фруктов.
Сегодня на Дахане жила только одна раса.
Это было так необычно и тревожно, что Чи и Фолкэйн отдали все свои силы поискам аборигенов. Не может быть, чтобы они абсолютно все погибли.
Шенны, отличавшиеся от древних жителей Даханы и внешностью, и культурой, на мозаике отсутствовали. Их не было нигде, хотя художник явно старался представить образы всех народов планеты. Нигде!
Табу, неприязнь, запрет? Чи фыркнула, недовольная этой наивной мыслью. Все признаки указывали на то, что пропавшая цивилизация была объединенной и рационалистической. Отдельная серия картин на этой же стене, без сомнения, показывала прогресс людей с первобытных времен. Здесь был изображен обнаженный мужчина, здоровенным суком защищающий свою самку от большого хищного зверя. Позднее появились заостренные металлические приспособления, но всегда инструменты и никогда оружие.
Даханцы везде были изображены работающими вместе и никогда — сражающимися. Правда, были сцены индивидуальных схваток за верховное положение в обществе. На более ранней стадии один мужчина был изображен с ножом, другой с топором. На следующей мозаике враги держали в руках примитивные револьверы, которые наверняка были изобретены для защиты от опасных животных.
Мозаики отображали и многовековые занятия даханцев. Некоторые были узнаваемы: сельское хозяйство или плотничество, например, о других можно было только догадываться — то ли церемониал, то ли наука.
Мертвые не могут рассказать нам об этом.
На мозаике не было охоты, так же, как и скотоводства, за исключением животных, явно разводившихся ради шерсти. Не было также ни рыболовства, ни разделывания туш.
Это было ключом к пониманию древней цивилизации. Разум на Дахане возник среди травоядных. При определенных обстоятельствах это случается довольно часто. У разумных вегетарианцев душа не чище, чем у всеядных и хищников. Но грехи у них различны. Не отвергая сам факт дуэли или преступления по причине страсти, они не научились воевать и считали идею преследования человека человеком отталкивающей. Как правило, это были общительные люди, их социальные группы — семьи, кланы, племена, нации — легко соединялись вместе по мере улучшения связи и транспорта.
Шенны нарушили их благородные законы.
Убийство стало у них спортом, они разделили всю планету на баронства, производили оружие и военные корабли, угрожали соседним цивилизациям, ничем их не обижавшим.
«Короче, — подумала Чи Лан, — они действуют, как люди. Если мы сможем понять, что породило их в этом, когда-то многообещающем мире, возможно, мы поймем, как поступить с ними, или, во всяком случае, что они хотят сделать с нами».
Ее размышления прервал голос Фолкэйна.
— Немедленно возвращайся!
Ни она, ни Фолкэйн не должны были связываться друг с другом без особой нужды.
Чи включила тягу на гравиподъемнике и выплыла из дверей.
Сияли холодные звезды, голая пустыня тихо проплывала у нее под ногами. Чи опустила лицевой щиток и помчалась на полной скорости. Впереди была добрая сотня километров.
Замаскированный «Сквозь Хаос» лежал на дне сухого, заросшего кустарником оврага. Чи опустилась близ остатков небольшого, от нечего делать раскапываемого Фолкэйном поселения. Приземлившись, она включила очки инфракрасного видения. У Чи не было причин чего-либо опасаться, но для такого хищника, как она, эта осторожность была инстинктивной.
Кинфианка раздвинула сучья и поднялась к шлюзовой камере. Датчики корабля узнали ее, и люк открылся. Чи ворвалась внутрь.
— Дэйв! — завопила она. — Что случилось?
— Много чего. — Его голос по интеркому никогда не звучал так бесцветно. — Я на мостике.
Промчавшись через весь корабль, она впрыгнула в свое кресло.
Фолкэйн пристально смотрел на нее. Обесцвеченный солнцем локон волос свисал у него с виска.
— Получено сообщение, — сказал он.
— Что! — Чи напряглась всем телом. — От кого?!
— Лично от старого Ника. Он и Адзель здесь, на Дахане.
Фолкэйн повернулся к основной панели управления.
— Прочитай сообщение еще раз, — приказал он.
Слова Ван Рийна прозвучали коротко и ясно. За ними последовало длительное молчание. Наконец Чи пошевелилась.
— Что ты думаешь делать? — спросила она спокойно.
Его голос был безжизнен, как у компьютера.
— Мы не можем своевременно доставить сообщение домой. Давай лучше обсудим, как нам выбираться отсюда. Тупоголовый докладывает о появлении все возрастающего числа кораблей, патрулирующих орбиту планеты. Я полагаю, что шенны наконец-то подумали и о шпионах вроде нас. Вопрос заключается в том, должны ли мы тихонько выбраться отсюда в надежде, что нас не заметят, или выскочить на полной мощности и положиться на случай, направившись прямо в глубины космоса?
— Последнее, — сказала Чи. Наша спасательная операция уже встревожит врага. Если мы успеем все вовремя, мы сможем проскользнуть между их патрулями и…
— Ха! резко выпрямился в кресле Фолкэйн. — Какая спасательная операция?
— Адзель! — спокойно произнесла Чи. Жесты ее были сдержанны, но усы вибрировали. — И Ван Рийн, конечно. Мы должны спасти Адзеля, и поступить по-другому мы не можем!
— Нет, я не знаю! Послушай, ты, кошачья обезьяна…