Схватка с дьяволом
Шрифт:
— Гуннар, я знаю, что несколько твоих друзей погибли от рук Алеронов.
Но это вызвало у тебя манию преследования.
— Вся беда в том, Гарри, — позаимствовал Хейм мысли Вадажа, — что преследование и в самом деле существует. Ты живешь, словно во сне. Ты настолько поглощен идеей избежать войны, что все остальное совершенно не берешь во внимание. В том числе и честь.
— Что ты хочешь этим сказать? — требовательно вопросил Тваймен.
— Новая Европа не была атакована ракетами. Колонисты не погибли. Они укрылись в горах и ждут, когда мы придем им на помощь.
— Это не так!
— Доказательство лежит здесь, прямо на
— Ты имеешь в виду документы, подделанные этим… бродягой?
— Документы не подделанные. И это можно доказать. Подписи, отпечатки пальцев, фотографии, да хоть сами коэффициенты изотопов в пленке, изготовленной на Новой Европе. Гарри, я никогда не думал, что ты сможешь продать полмиллиона людей.
— Я отрицаю, что я это делаю, — ледяным тоном произнес Тваймен. — Вы фанатик, мистер Хейм, вот и все. Даже если бы то, что вы говорите, было правдой… как вы представляете себе спасение хотя бы одного человека на планете, которая оккупирована и имеет космическую охрану? Но это неправда.
Я говорил с теми, кто остался в живых и кого Алероны доставили сюда.
Должно быть, вы сами видели их по стереовизору. Они подтверждают факт ракетной атаки.
— Хм. А ты помнишь откуда они были?
— Из района Сюрд, Ивонн. Все остальные уничтожены.
— Это Алероны так говорят, — возразил Хейм. — И спасенные тоже так считают. Все, кто так не считает, были бы отсортированы во время опроса. Я утверждаю, что Сюрд, Ивонн был единственным местом, куда ударила ядерная ракета. Я утверждаю также, что мы сможем бороться, если таковым будет наш долг, и сможем победить. Только космическая война. Я не собираюсь нести чушь насчет «атаки неприступного Алерона», которую ваши дрессированные комментаторы неустанно вкладывают в наши умы, «умы экстремистов», к тому же Земля в не меньшей степени неприступна. Далее я утверждаю, что если мы отреагируем быстро и в полную силу, нам, вероятно, можно будет избежать войны, Алероны пойдут на попятный. Они недостаточно сильны, чтобы задирать перед нами нос… пока. Наконец, я утверждаю, что если мы оставим в беде этих людей, которые верят в нас, то все, что Алероны в конечном счете сделают с нами, будет вполне заслуженно, — он набил свою погасшую трубку.
— Таково мое мнение, сенатор.
Тваймен, дрожа от ярости, ответил:
— Тогда мое слово, Хейм, будет таким: мы переросли этот вид саблезубого милитаризма, и я не собираюсь допускать, чтобы нас тащили назад, опять на тот же уровень. Если ты настолько ослеплен, что станешь разглашать все, рассказанное тебе мной в частной беседе, я тебя уничтожу.
В течение года ты окажешься в районе Благоденствия или на исправлении.
— О, нет, — сказал Хейм, — Я всегда держу клятву. Факты сами скажут тебе. Мне достаточно лишь указать на них.
— Давай-давай, если тебе хочется лишиться денег и репутации. Ты станешь таким же посмешищем, как и остальная воинствующая толпа.
Ошеломленный Хейм криво усмехнулся. В течение последних недель, после новостей с Новой Европы, он видел, что сделали средства массовой информации с теми, кто говорил так же, как он говорил сейчас. Точнее говоря, с теми, кто пользовался влиянием и кого поэтому стоило опрокинуть.
Простые люди, не имевшие отношения к политике, были не в счет. Ученые мужи попросту заявили, что Всемирное Мнение требует мира. Однако, прислушавшись к разговорам не малого числа людей, от инженеров и физиков до космических чернорабочих и механиков, высказывавших свое мнение, Хейм засомневался, что всемирное мнение было передано правильно. Но он не видел — никакого способа доказать это.
Может быть, провести голосование? Нет. В лучшем случае, результаты напугали бы лишь несколько профессоров, которые быстро пришли бы к выводу, что оно было основано на ложных статистических данных, да несколько студентов этих профессоров, которые организовали бы демонстрацию, требуя осуждения монстра по фамилии Хейм.
Пропаганда? Лавирование? Общество Поля Риверы? … Хейм слепо тряхнул головой и тяжело ссутулился.
Лицо Тваймена смягчилось.
— Прости, Гуннар, — сказал он. — Ты ведь знаешь, я по-прежнему твой друг. Независимо от того, куда пойдет очередное денежное пожертвование твоей компании. Звони в любое время. — Поколебавшись он решил еще добавить только «пока», и исчез с экрана.
Хейм подошел к своему письменному столу, чтобы взять хранившуюся там бутылку. Пока он доставал ее, его взгляд упал на модель «Звездного Лиса», которую подарил ему Экипаж улана при уходе в отставку. Она была сделана из стали, оставшейся от боевого корабля Алеронов, в который улан засадил атомную торпеду в бою у Акернара.
— Интересно, используют ли Алероны наши подбитые корабли в качестве трофеев?
Хм. Странно. Прежде я никогда не думал об этом. — Усевшись в кресло, Хейм положил ноги на стол и поднес бутылку к губам. — А почему бы мне не загнать в угол одну из их делегаций и не спросить у них об этом?
Потом он чуть не захлебнулся виски и сплюнул; его ноги сползли со стола на пол, он не заметил этого. Последняя мысль слишком озадачила его.
— Почему бы и нет?
Глава 3
На потолке отражался слабый свет красного карликового солнца, отбрасывавшего кроваво-красные блики на листья, побеги ползучих растений и медленно закрывавшиеся цветы. Там, где растения образовывали особенно густой полог, стояли кучей земные приборы: телефон, стереовизор, компьютер, диктофон, инфотрив, кубики обслуживания, аппарат для контроля окружающей среды — и все это являло собой крайне не уместное здесь зрелище. Тишина была столь же глубокой, как и пурпурные тени вокруг. М.Синби ждал, не двигаясь.
Камера декомпрессии завершила свой цикл, и Гуннар Хейм вышел наружу.
Сухая разреженная атмосфера обожгла ему горло. Но он почти не заметил этого — настолько ошеломительным показались ему запахи. Он не мог определить, какой из них — сладкий, острый, едкий, мускусный — исходил от какого растения, множество которых росло от стены до стены, подымаясь до самого потолка и вновь изгибались книзу, водопадом голубовато-стальных листьев, там и сям взрывающихся фейерверком оранжевых, розовых, алых, черных и фиолетовых цветов. Пониженная гравитация, казалось, заставляла голову слегка кружиться, что было весьма неприятно и непривычно для Хейма.
Пористый мох пружинил под ногами, точно резина. Было тепло, как в тропиках. Хейм чувствовал, как инфракрасные лучи нагревают кожу.
Он остановился и огляделся вокруг. Наконец его глаза привыкли к необычному освещению, какое могли бы дать тлеющие угли в догорающей печи.
И все же детали очертаний, столь непривычных для Земли, он разглядел далеко не сразу.
— Имбак дистра? — неуверенно произнес он. — Мой повелитель?
Его голос дрогнул в этом разряженном воздухе.