Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

Константинов Лев Константинович

— Зачем? — удивилась девушка. — Под венец не собираюсь, на бал никто не приглашал.

— Так надо. — Мудрый играл в таинственность.

— А, понимаю, — насмешливо протянула Леся, — чтоб было легче гроб заказать? Так?

Мудрый только головой качал: до чего ж острый язычок у дивчины, ты ей слово — она тебе десять.

Наконец наступил день прощания. В назначенное время Леся спустилась со своего «чердака», как она шутила, в холл. Ее ожидал Шпак, выглядевший весьма торжественно в полученном при распределении заокеанских подарков почти новом двубортном костюме, в накрахмаленной до синевы сорочке. Пестрый галстук, завязанный микроскопическим узлом, был не в тон костюму, но это уже мелочи.

— Вы выглядите как новенький доллар, — сказала Леся.

Шпак хотел было поблагодарить, но передумал: слова Леси можно было принять за комплимент, но в тоне чуть заметно слышалась ирония.

— Не опоздаем?

— Нет, успеем.

Они долго петляли по городу — узкие улочки были набиты автомашинами, велосипедистами, пешеходами. Бледно врезалась в небо неоновая реклама. Жались к стенам домов какие-то люди-тени.

Может быть, потому, что жить в этом городе осталось недолго, Леся с особой остротой всматривалась в мир, который ей предстояло покинуть. Он кинематографичной лентой надвигался на маленький, юркий автомобиль Шпака. Лента была пестрой, яркой, составленной из тысяч красок вечернего города. Город, в котором вряд ли суждено ей побывать когда-нибудь вторично.

Они ехали очень долго. Леся заметила, что некоторые улицы пересекли дважды.

— Кончайте эту волынку, — раздраженно попросила Леся Шпака, — что вы крутитесь по этим вонючим закоулкам, как вошь на овчине?

— Фу, как грубо! — удивился Шпак.

— А с вами иначе нельзя, — раздражаясь, Леся не особенно старалась подбирать выражения.

— Не сердитесь, Леся. Я человек маленький. Мудрый велел ехать этим маршрутом — вот и кручу баранку.

— Куда хоть мы едем?

— Я знаю только адрес. А что там такое — не моего ума дело.

— Бараны, — сквозь зубы процедила Леся.

— Что вы сказали?

— Говорю: если послать вас к чертовой матери, но так, чтоб это звучало как приказ, так вы, пожалуй, и пойдете…

Шпак рассмеялся.

— Ага. Наше дело — приказы выполнять.

Леся чувствовала себя неспокойно, ей не нравилась эта путаная езда, единственная цель которой — оторваться от наблюдения, если оно было, и замести следы. Леси не опасались — от нее не «прятали» путь, которым они добирались до указанного адреса. Это могло означать либо что ее окончательно признали своей, не остерегались, либо то, что у нее не будет возможности кому бы то ни было рассказать об этой поездке.

Машина нырнула в длинный тоннель — мелькнули тусклым пунктиром лампочки под сводом.

— Мы от кого-то прячемся?

— С чего вы взяли? — смех Шпака был искусственным.

— Я не гимназистка. Отрываться от наблюдения училась много лет назад.

— В последнее время вы стали очень подозрительной.

— А я всю жизнь такая — никому не верю.

Шпак разговаривал неохотно, с паузами, делая вид, что ему сложно и машину вести, и говорить. И в конце концов Леся оставила попытки что-либо у него выведать — не станет Шпак рисковать головой и карьерой. Для таких, как он, приказ выше всяких там сантиментов.

Машина вырвалась на пустынные улицы. Исчезла реклама, редкие фонари и не пытались бороться с темнотой, упавшей на окраину города.

Осталась позади и городская окраина. Шпак гнал теперь машину по автостраде! с огромной скоростью, напряженно сжав руль. Минут через двадцать стремительной езды они догнали автомашину, трижды просигналившую им фарами. Шпак пристроился к ней в хвост — ехали теперь медленно, так как свернули на проселочную дорогу.

Встали темной стеной деревья — начинался лес. Шпак каменно сидел за рулем, повторяя все маневры впереди идущей машины. Стучали по ветровому стеклу ветки низко склонившихся деревьев — дорогой пользовались мало. Машину мягко покачивало на ухабах, Лесю прижимало к Шпаку, а ей хотелось отодвинуться от него, забиться в угол, стать маленькой и незаметной.

Наконец они остановились на маленькой полянке — ее вырвал из темноты свет автомобильных фар.

— Выходите, — сказал Шпак. В голосе его звучало то безразличие, которое явно свидетельствовало о тщательно скрываемом волнении.

Леся вышла, зябко кутаясь в плащ. В лесу было сыро, тоскливо шуршал палый лист. Высоко в бездонной темноте неба покачивались голые ветви и, сталкиваясь, скрипуче жаловались на непогоду.

«Значит, это произойдет здесь», — подумалось Лесе, и она сделала шаг туда, где уже ее ждали пассажиры передней машины. Их было трое, они стояли посреди поляны, пряча сигареты в кулаках.

— Погасить фары! — резко приказал один из них, и поляна, как тонущий корабль, погрузилась во мрак.

— Вы догадываетесь, Чайка, зачем вас сюда привезли? — спросил тот, кто приказал вырубить свет.

— Значит, так было надо, — спокойно ответила Леся.

— Вы разоблачены, товарищ Чайка, — слово «товарищ» прозвучало издевательски. — Мы привезли вас сюда, чтобы привести в исполнение приговор провода.

— Не понимаю, — искренне сказала Леся.

— По законам нашей борьбы предательство карается смертью, — высокопарно не произнес — продекламировал тот, кто был здесь старшим.

Судя по всему, это Боркун, догадалась Леся. Злата говорила: «Ты его узнаешь по голосу. Гундосит, как сельский дьячок».

— Я это знаю, — ответила она.

А если прыгнуть в темноту, за деревья, попытаться увильнуть от пуль? Она в темном плаще, сольется с лесом — пусть ищут…

— Нами установлено, что вы являетесь агентом НКВД. В результате вашего предательства погибла верная дочь народа нашего Злата Гуляйвитер и ее соратники…

Голос Боркуна глушил шум леса, но Леся отчетливо слышала каждое слово.

— Каким образом провалилась Злата? Кто ее предал? — спросила Леся.

— Вы! — драматично повысил голос Боркун. — Ее смерть на вашей совести.

— Скотина! — крикнула Леся. — Ублюдок, крыса, бежавшая с Украины! — Она уже не сдерживалась, гнев пересилил здравый смысл. — Кто ты такой, чтобы выдрючиваться в этом вонючем лесу передо мной? Кто? Назови свое имя, чтобы я могла в аду тебя найти и попросить чертей под твой котел побольше дров положить!