Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)
Шрифт:
Глава XXVIII
Мудрый в грепсах торопил: выходите на прямую линию, начинайте завершающий этап операции.
Ничто не предвещало грозу. А она разразилась внезапно, нежданно и, может, потому была особенно жестокой.
С некоторых пор Левко Степанович Макивчук, редактор «Зори», не испытывал недостатка в информации с «земель». Щусь буквально творил чудеса. Не выходя из небольшого кабинетика, отведенного ему на первом этаже редакции, Щусь добывал информацию
Методика применялась крайне простая. Но именно в этой простоте и крылась ее сила. Допустим, сообщалось в газете, полученной «оттуда», что на Львовщине в таком-то колхозе, несмотря на засушливое лето, добились высокого урожая сахарной свеклы и звеньевая Ганна Швыдченко премирована за успехи путевкой в санаторий «Украина». Заметка как заметка. Щусь заимствовал из нее название колхоза, фамилии колхозников. И получалось у него, что во львовском колхозе (название подлинное!) дела идут худо, Поля стоят иссушенные солнцем, и звеньевая Ганна Швыдченко заявила своим подругам, что трудиться на «колгосп» больше не желает, лучше выехать из села куда глаза глядят… И выехала…
Левко Степанович стал публиковать такие обширные подборки «вистей», что даже Стронг вынужден был предупредить: «Смотрите не завритесь!..»
Щусь еще полюбил писать «письма». Это были обычно «лысты з батьшвщини». Они считались образцом публицистики — строки были наполнены такой ненавистью ко всему живому, что даже видавший виды редактор иногда брался за стило, чтобы вымарать наиболее забористые эпитеты.
Вечерами Щусь пропадал по кабакам. У него были стабильные привязанности, и Макивчук знал, куда в случае острой необходимости ему надо посылать курьера на розыски ценного помощника.
— Пане Щусь, вы б меньше… того… — иногда говорил по-отечески доброжелательный редактор.
— А вы бы, наоборот, больше… того… — хмуро бормотал Щусь.
— Чего… того?
— Платили бы больше, — уточнял Щусь.
Веки у него опухли, глаза заплетены красными прожилками, под ними — коричнево. Весь вид Щуся свидетельствовал, что ему глубоко наплевать на благолепие редакционного особняка, которое всеми силами создавала и поддерживала пани редакторова.
— За последнюю подборку сколько дали? Десяток жалких марок…
— Мы борцы за идею… — по привычке вздыхая при высоких словах, начинал объяснять Макивчук.
— Знаем! — бесцеремонно обрывал Щусь. — И мы тоже борцы… Но обдирать себя не позволим!
Макивчук сопел, наливался кровью, но пустой спор прекращал: помощник был ценным.
Иногда из своих походов по кабакам Щусь приносил любопытную информацию, которую обрабатывал в нужном духе и тискал в номер. Поставляли ему сведения личности с неопределенными занятиями — из тех, кто бежал с гитлеровцами, а теперь
Однажды Щусь пришел на работу необычно рано и сразу же ввалился в кабинет к редактору. По неписаным правилам сотрудники в эти часы не беспокоили Левка Степановича — он работал над мемуарами, которые назвал, пока условно, «Наша боротьба».
— Где шеф? — спрашивали у Оксаны, секретаря редактора.
— Занят «Борьбой», — многозначительно отвечала она.
Даже пани Евгения в это время старалась не шуметь — Левко писал…
И когда Щусь, громко хлопнув дверью, прошел прямо к столу, за которым Левко Степанович трудолюбиво выводил строку за строкой, редактор осадил его злым взглядом.
— Это уже слишком! — наливаясь праведным гневом, сказал он. — Разве вам не известно?..
— Э-э-э, известно! — махнул рукой Щусь и удобно расположился в кресле. — Готовьте полсотни… Нет, меньше чем за сотню не отдам, — на ходу передумал он.
Эта его манера говорить обрывисто, будто приказывая, не объясняя, что скрывается за теми или иными фразами, доводила медлительного Макивчука до белого каления.
— Я подготовлю приказ о вашем увольнении! — сказал редактор и сам удивился своей решительности.
— Есть материал. Сенсация! — Щусь достал дешевые сигареты и нахально выпустил струю дыма в лицо Левку Степановичу.
Редактор слегка поморщился, отодвинулся подальше от помощника.
— О чем? — все же поинтересовался он.
Сигареты Щусь курил самого низкого сорта, и дым от них ел глаза.
— О героической борьбе с большевиками.
— Было, — равнодушно сказал Левко Степанович. — И оставьте меня в покое, я начинаю принимать с двенадцати.
— Это реальные факты. — Щусь, несмотря на протестующий жест редактора, поглубже опустился в кресло. — У вас были фантазии, а я вам предлагаю товар из первых рук. На Украине некоторое время успешно действовала подпольная организация, возглавляемая молодой девушкой, всем сердцем преданной нашим национальным идеям. Девушка эта, смелая, красивая, не покорилась большевикам и сражалась до последней минуты, пока случайность не выбила оружие из ее таких нежных и таких мужественных рук…
Чувствовалось, что Щусь заговорил абзацами будущего очерка.
— И она что, существует? — вяло осведомился Левко Степанович.
— Вроде бы теперь уже нет. Говорят, взяли ее чекисты не так давно. Так что публикация ей не помешает.
— Упокой господи ее душу, — набожно перекрестился Левко Степанович.
— Мне эту историю рассказал один хлопец, который ходил на ту сторону. Он у этой дивчины отсиживался на пути туда и обратно. В Московию и на Запад, — объяснил для чего-то Щусь.