Схватка за параллель
Шрифт:
Мигель долго не подаёт признаков жизни. Наклоняюсь над механиком, щупаю пульс. В порядке, жить будет. Стараюсь аккуратненько уложить его – ну не без механика же на борту оставаться! Вода и лёгкое похлопывание по щекам приводят Ганна в чувство. В глазах страшная пустота. А в мозгах ни одной мысли. Тщательно с доктором осмотрели; наш общий диагноз – очухается. Довольный Стёпка с кучей бабосов в кармане важно вышагивает по палубе. Приятели, поставившие деньги на противника, жестоко просчитались. Ничего, пацаны молодые, на будущее наука будет. Может, в следующий раз телосложение не введёт в заблуждение. Ибо, в конце концов, мамонт намного сильнее человека. А сейчас где мамонт и где человек?
Поразмялся на славу. Тащу механика в бар, и после третьей порции спиртного он становится похожим на себя. В глазах боль сменяется удивлением, я утешаю тем, что солдат и драться обучался с детства. Это его очень успокаивает. Наливаю ещё пару порций за мой счёт, и мы друзья по гроб. И то верно, такого противника за спиной иметь страшно.
Глава 28
На следующий день яхта выходит на орбиту Синары. Голографическая картинка на удивление точна. Синюшная планета с серыми, словно нестираными облаками. Громадные просторы океана и две горсти крупных экваториальных островов. Значительная часть их фиолетового цвета, основного для местной растительности, но несколько – явно вулканического происхождения – имеют ярко-красный цвет, точно кровь. Впрочем, и карта до катастрофы имела такие же цвета.
Мутное дело – основываться на подозрительных фактах, хотя примем за данность то, что был взрыв и населения больше нет. Это основа, а уж подробности придётся выяснять самим. Сканеры яхты показывают незначительное превышение уровня радиации на ряде островов. Ничего серьёзного, эти дозы далеко не смертельны и жизни не помешают. Города и посёлки пусты, заросли джунглями, и лишь мачты приёмных антенн связи указывают на их месторасположение. Они всё ещё значительно выше самых больших деревьев.
Пришла пора приступать к делу. Посадка в шлюп выливается в незапланированное шоу. Слёз, конечно, нет, но сколько слов поддержки раздаётся со всех сторон! Такое серьёзно бодрит и внушает уверенность в нашем успехе. Ещё бы: тыл у нас надёжен, а враг впереди не так уж и крут. Зато осрамиться нам теперь никак. Мы можем погибнуть, но дело должно быть сделано. Перед стартом в который раз пытаюсь связаться с Мэри или Клаудио. Сквозь треск и шорох помех изредка пробивается далёкий голос Итальянца. По интонации понятно: у него серьёзные проблемы, и только ради друга он спускается с небес. Такая, надо сказать, честь для меня.
– Слышь, шнурок, всё внимание сюда! Нашу команду ждут серьёзные дела. Если с нами что-то случится, получишь пакет с последними догадками, идеями, решениями. Дальше думайте сами. Пока! – чётко и ясно выдаю часть информации, которая не может не заинтересовать.
Запускаю двигатели шаттла. Шлюзы открыты, и ничего не мешает старту. Кристаллики замёрзшего воздуха слегка мутят хрусталь бронеколпака. Мягко задрожали, выходя на режим, маршевые двигатели, и пустота пространства принимает нас. Управление шлюпкой элементарное: любой наш пятиклассник после «Космической Одиссеи» легко совладает с кораблём. Небольшая вибрация, датчики показывают нагрев обшивки – нас встречает атмосфера планеты; дальше жуткая тряска. Через некоторое время приходит тошнота и мутит не одного меня. Обстановка, к сожалению, не позволяет расслабиться: кругом вода, а островки малы, как авианосцы. На них не то что сесть, хотя бы попасть.
Управляемый сброс скорости после входа в плотные слои успокаивает болтанку. Теперь используем космический аппарат в качестве банального самолёта. Радар рисует большое количество островов; сверяюсь с картой и убеждаюсь, что до бывшего столичного ещё далеко. Лёгкий ветер слегка рябит гладь воды. В отдельные моменты на волнах появляются белые барашки. Небо над головой серое. И вообще, как-то не по себе. Такое впечатление – будто залез в окно чужой квартиры и шаришься в нижнем белье хозяйки. Зато лицо Степана светится восторгом и счастьем. Наверное, надеется, что из этих грязно-голубых джунглей выйдут навстречу родители.
Парень погружается в атмосферу детства. Нет, малыш, детство кончилось давно. Я взял большой грех на душу, втравив тебя в эту авантюру. Хотя, если выживем, можно порадовать детей Синары, что их планета жива и ждёт домой блудных сынов. Но это после.
По курсу среди глади воды огромный участок суши. Сейчас, густо покрытый джунглями, он мало напоминает роскошь столичного острова. Но береговые очертания не изменились и на всей его площади нет гигантских воронок ядерных взрывов.
– Стёпка, давай рули.
– Пока прямо, сейчас будет столица; если обойти слева, через десять минут наш посёлок. Он такой чистый и белый. В нём жили отличные люди. В столице нравы, конечно, посвободнее, но нас воспитывали в строгости. Ещё левее, теперь прямо.
Слушаю болтовню маленького приятеля, но отвлекаюсь не сильно. Пристально слежу за горизонтом; сейчас главное на постороннюю проблему не налететь. Своих хватает. Радар не находит ничего ни впереди, ни сзади. Шарик, первое время плохо соображавший от тряски, постепенно приходит в себя. Мелькание мальчишки неподалёку от меня его раздражает, и на особо резкие Стёпкины жесты он даже рычит.
По правую руку остаётся большой город; вопреки ожиданиям увидеть спёкшуюся в стекло землю находим улицы и кварталы целыми и пустыми. Деревья заполонили всё свободное пространство мегаполиса. Даже дороги не препятствие для жизни. Огромные пласты асфальта вначале пробиты маленькими ростками, а затем разбросаны выросшими деревьями-гигантами. Лианы вольготно чувствуют себя в квартирах, и их огромные яркие цветы украшают своеобразную архитектуру. Вся округлая, нет резких углов и шпилей, она тяготеет скорее к шару или эллипсоиду. Эстетический эффект значителен. Будь время, порылся бы в прошлом города. А так, пролетая, чувствую Степаново умиление и страшную боль. Ведь родители, ушедшие в последний путь, рвут нити, связывающие с детством тем счастливым временем, когда защищён всей незримой мощью рода. Она не всегда заметна, но постоянно ощутима. И даже в детских драках не позволяет отступить.
Стёпка не отрываясь смотрит в обтекатель. Узнаёт и не узнаёт родные места: ведь даже небольшой кустик на знакомой до мелочей поляне меняет картину до полной неузнаваемости, а наросло за это время очень много.
– Андрей Егорыч, теперь чуть правее, вон на то дерево.
Огромное, явно не местных джунглей, оно, чем-то напоминающее сосны моей планеты, возвышается над кустарниками.
– Этот кедр привёз и посадил отец, – шепчет мальчишка.
Что ж, отец и дом построил, и сына вырастил, и дерево посадил; всё положенное выполнил, а что ушёл – значит, пришла пора.