Схватка
Шрифт:
В ее пронзительном взгляде читалась не столько злость, сколько ожидание. Так смотрит хищный зверь, подстерегающий добычу.
— Согласны ли вы выступить с показаниями в Совете? Готовы ли рассказать в Совете то, чем собираетесь сейчас поделиться со мной?
Итак, Томас оказался прав.
— Я бы предпочел этого не делать.
— Я не имею права выслушивать вас, пока вы не изъявите желания свидетельствовать в Совете, на открытом заседании.
— Прошу вас…
— Это обязательно, Мики. Вам бы лучше посоветоваться с синдиками, прежде чем
— Ну что ж, вы сейчас сами решите, нужно ли, чтобы меня допрашивали как свидетеля.
— В регистрационном журнале я запишу, что сегодняшняя встреча состоялась по вашей просьбе, как и в прошлый раз.
— Хорошо, — сказал я с понурым видом.
— Итак, я вас слушаю.
— Мы уже получили доступ к коре головного мозга подопытных голов, сказал я.
— Надеюсь, вы понимаете, какую ответственность на себя берете? — проговорила она медленно, с таким видом, словно проглотила что-то горькое.
— Мы обнаружили нечто потрясающее, то, чего никто не ожидал.
— А именно?
И тут я поведал ей о явных нарочитых ошибках, допущенных в приходных книгах Стартайма, о том, что мы установили имена первых двух неизвестных, внедрившись в их кратковременную память и некоторые другие участки мертвого, но неповрежденного мозга.
В глазах ее промелькнул интерес пополам с отвращением.
— А всего пару дней назад мы установили личность третьего неизвестного. — Я судорожно сглотнул слюну. Чувство было такое, словно я стою на краю пропасти, собираясь броситься вниз. — Это Кимон Тьери. К.Д.Тьери. Он тоже в свое время вступил в Общество Стартайм.
Фиона Таск-Фелдер покачнулась, словно ее ударили.
— Вы лжете, — произнесла она мягко. — Это самое грязное, самое смехотворное вранье, которое я когда-либо… Я даже не представляла, что вы способны на такое, мистер Сандовал. Я… — Она покачала головой с неподдельным гневом и встала из-за стола. — Убирайтесь вон!
Я выложил свой дисковвод на стол.
— Н…не думаю, что вам следует меня выгонять, — сказал я, запинаясь и дрожа всем телом. И снова противоречивые чувства, обуревавшие меня, помогли придать разыгрываемому представлению достоверность. — Я собрал множество доказательств. У меня есть запись последних моментов жизни Тьери.
Она долго молчала, буравя меня взглядом. Потом посмотрела на дискету и снова села за стол.
— Очень скоро вы убедитесь во всем сами, — сказал я и выложил ей все факты, подтверждающие мою правоту. Их оказалось более чем достаточно: логологисты, нанятые на работу Стартаймом, Фредерик Джонс с его иском к церкви, три неизвестных препарата, доставленные с Земли, наш научный триумф — прокручивание назад и перевод последних моментов, оставшихся в их памяти. Наверное, в голове у нее происходило что-то невообразимое: чехарда мыслей, сталкивающихся друг с другом, переходящих одна в другую. Но на лице ее не отражалось ничего, кроме холодного бешенства.
— Я не вижу ни одного убедительного довода в вашем рассказе, мистер Сандовал, — сказала она, когда я замолчал.
Тогда я включил запись, сделанную самим Тьери в последние годы жизни. А затем запись последних моментов, запечатлевшихся в его кратковременной памяти, не только звуковую, но и визуальную, которую Ро с грехом пополам перевела по просьбе Томаса. Лица, вначале совершенно ни на что не похожие, постепенно приобретали все более узнаваемые очертания. Это были воспоминания, которые пришли к нам, минуя личных переводчиков, — сырые, совершенно не обработанные. На экране показался офис, в котором его настигла смерть, громадные, во весь стол, руки, потом все замелькало. Взгляд его беспорядочно заметался по комнате, и уследить за зрительными образами становилось все труднее. А потом звук и изображение стали медленно угасать. Запись закончилась.
Президент сидела, судорожно вцепившись в стол, не в силах оторвать взгляд от дисковвода.
Когда я наклонился вперед, чтобы забрать дискету, Фиона внезапно схватила ее дрожащими руками и с яростью швырнула в дальний угол офиса, так что она отскочила от стены из пенного камня и шлепнулась на метаболический ковер.
— Как видите, это не розыгрыш, — сказал я. — И мы потрясены не меньше вашего.
— Пошел вон, — еле слышно прошептала Фиона. — Сейчас же убирайся к черту!
Я повернулся и направился к выходу, но, прежде чем дошел до двери, Фиона разрыдалась. Плечи ее обмякли, лицо было закрыто ладонями. Я направился было к ней, чтобы хоть как-то успокоить, но после очередного «пошел вон» решил последовать совету.
— Ну, и как она отреагировала? — оживился Томас. Я сидел в его апартаментах, но мысли мои витали за миллионы миль отсюда. Я размышлял о грехе, совершить который прежде казалось мне делом совершенно немыслимым. Томас плеснул мне земной мадеры, и я залпом осушил стакан. А потом принялся рассматривать сквозь кубические файлы стену его жилой комнаты.
— Вначале она мне не поверила.
— А потом?
— Пришлось ее убедить. Проиграть запись. — Я упорно избегал смотреть на Томаса.
— Ну, и что было дальше?
— Она расплакалась.
— А потом?
Я посмотрел на него недоуменно, с оттенком укоризны.
— Она не прикидывалась, Томас. Я просто убил ее этой новостью.
— Очень хорошо! И как же она поступила?
— Выгнала меня из офиса.
— И не договорилась о следующей встрече?
Я покачал головой.
— Очень похоже, что ты действительно пробил брешь в ее обороне.
— Это уж как пить дать, — сказал я невесело.
— Это просто здорово! Теперь мы выиграли немного времени. Так что отправляйся-ка домой, Мики, и отдохни хорошенько. Свою вину ты искупил сторицей.
— Я чувствую себя последним дерьмом, Томас.
— Если ты и дерьмо, то честное. Ты ответил ударом на удар. Теперь вы квиты. — Он протянул мне руку, но я так и не стал ее пожимать. — И запомни: ты сделал это ради семьи, — сказал он, вдруг посуровев.