Схватка
Шрифт:
Евпатий недоверчиво прищурился:
– Ты что, выходит, на убой их отправляешь?
Я мотнул головой:
– Отправляю родную землю защищать, что они и должны исполнить. А ежели сейчас объявим о приближении поганых, то все по домам разбегутся, к семьям. Да только этим они близких не спасут. Все, что реально спасти их семьи может – это ежели они успеют схорониться по лесам. Или бежать. Вот потому ты и пойдешь на восток, предупреждая население о приближении татар – да поведешь поганых за собой самыми неезженными дорогами, самыми лесистыми и безлюдными землями. Замедляя их продвижение засеками. И чем быстрее идти будешь, тем меньше у поганых
Коловрат призадумался – после чего все же согласно кивнул:
– Хорошо. А что же ты?
– Смотри. Ратников-северян у нас немало. Разъезды в бой вступят, полусотнями немало поганых похоронят прежде, чем те всей мощью навалятся. Этим мы замедлим поганых, не дадим проследить свое движение. А все дружинники, кого в полон возьмут, в один голос скажут, что мы с тобой и дружиной все еще в Путивле пребываем. В свою очередь, горожан путивльских мы предупредим, что татары идут, ратников их в граде оставим. Даст Бог, ворота закрыв и дары богатые отдав, да указав на наш след, они уцелеют. Хотя бы сейчас уцелеют. А мы с тобой вместе пойдем – полдня проследуем в сторону Рязани. Но после разделимся у ближайшей реки. Дружину я проведу по воде, у самого берега, хоть пару верст, чтобы следов не оставлять. Затем же по кругу Путивль обойдем – и двинем в Переяславское княжество.
Евпатий остро посмотрел мне в глаза:
– Будешь помощи просить? Нет же сейчас в Переяславле князя, последний – Святослав Всеволодович – ныне в Суздале княжит.
– Зато есть епископ Симеон, к которому я обращусь от лица князя с призывом помочь нам против татар. Применю все свое красноречие! Да и не обману я его, а скажу как есть – татары страшный враг, а приведшие на Русь поганых агарян князья еще сами не знают, с кем столкнулись. Объясню, что ежели помощи не даст, то погибать нам все одно – но только уже по отдельности. Надеюсь, что даст воев. Все-таки княжество Переяславское сколько было южным щитом Руси? Вои все опытные, один троих поганых в схватке стоит. К тому же позову и ратников Посульской линии – чего им на юге сторожить, коли враг уже на север явился?
– Ну, пускай так. Думаешь, переяславским войском с татарами один на один сдюжишь?
Я покачал головой:
– Не только с ним. Во-первых, как войдем мы в княжество, то тут же отправлю гонца в Смоленск, к Александру Ярославичу с просьбой о помощи. Князь смел и горяч, еще грезит ратной славой после Невской победы – и наверняка решится помочь, не оглядываясь на отца и дядю. У него под рукой не только собственная дружина, но и ратники Полоцка и Смоленска – коим ныне уже ничто не угрожает. Насколько мне известно, Невский литовцев крепко бьет, умело! А значит, сможет прийти на помощь под Чернигов. Главное – чтобы решился… А уж там гонцами свяжемся, сумеем договориться о совместных действиях.
Коловрат задумчиво покачал головой:
– Думаешь, что Чернигов до того момента продержится?
На этот вопрос мне осталось только развести руками:
– Не знаю. Но попробовать успеть на помощь мы просто обязаны! В конце концов, еще неизвестно, что решат горожане – а ежели даже и предадут Мстислава Глебовича, то ему-то самому татары не оставили выбора. Равно как и владимирским гридям. Старый детинец каменный, в нем можно сесть и малой дружиной из воев базилевса да самых преданных дружинников – и долго продержаться.
Чуть помолчав, я продолжил:
– Подумай и вот еще о чем – татары разделили силы, но не отправят же поганые
В этот раз настал черед качать головой Коловрату:
– Н-да, Егор, соображаешь ты быстро, куда мне до тебя… Вот только если татар все одно будет больше, чем у тебя воев, коли даже с помощью Даниила Волынского вам не победить, – то что тогда?!
– Тогда постараемся приблизиться тайно с запада, перебив дозоры, и ударим на рассвете… Нам главное – прорваться к порокам. А там уж и сгинуть можно! На миру и смерть красна, как говорится… Особенно когда знаешь, что лишил поганых главного их оружия. И что твоя кончина наверняка послужит спасением твоим родным…
На это Евпатий уже и не нашелся, что возразить, – а я поймал себя на мысли, что есть у меня в рукаве еще один козырь.
Михаил Всеволодович Черниговский.
Да, он никак не проявил себя во время вторжения Батыя, отказавшись помочь рязанцам. Но тут, возможно, сыграл не только тот факт, что рязанские вятичи не сражались с северянами на Калке. Возможно, реальной причиной отказа послужило недавнее разорение черниговских земель Ярославом Всеволодовичем (когда тот вел рать на Киев в 1236 году). Ибо рязанцы, как ни крути, долгое время шли в фарватере Великого княжества Владимирского – и тем более, они также послали за помощью к Юрию Всеволодовичу.
И уж точно Михаил Всеволодович не знал реальной мощи пришедшей с Батыем орды – думаю, он был уверен, что рязанцы и сами отобьются с помощью Великого князя… А потому и не захотел терять своих воинов в чужой войне.
Но ведь ничего не знал о численности татар и Юрий Ингваревич, вышедший рубиться в поле с войском, в пятнадцать раз большим, чем его рать. Как не знал об осадном обозе поганых и великий князь Юрий Всеволодович, рискнувший оставить всю свою семью во Владимире, рассчитывая, что сильная крепость продержится до его возвращения с севера княжества.
Знай все трое реальные возможности татар – и каждый действовал бы иначе.
То, что Михаил Всеволодович не пошел с дружиной защищать Чернигов, можно объяснить опять-таки разными причинами. Может быть, и струсил – но не того, что его побьют татары, а оставить Киев, который тотчас бы захватили. Тот же Даниил Романович Волынский вполне мог! А может, уже и не было у него дружины, способной противостоять монголам… Ведь осенью и зимой 1238–1239 годов Михаил Всеволодович организовал поход против литовцев, сильно наседающих на Смоленск и Полоцк. Возможно, этот поход был даже как-то согласован с действиями против литовцев и Ярослава Всеволодовича, в то же время отбившего Смоленск. Так или иначе, поход против общего врага северо-западной Руси вышел явно тяжелым, так как в нем погибло двое участвующих в боях князей.