Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии
Шрифт:
Скоро самолет начал снижаться и оказался в плотном слое облаков. Время ожиданий и неопределенности кончилось с первым касанием колес «Цессны» бетонной дорожки аэродрома. Попрощавшись с пилотом и офицерами, мы вышли наружу и сразу же сели в защитного цвета «Вольво» с военными регистрационными знаками. Через четверть часа машина миновала шлагбаум, и мы оказались на территории военно-морской базы, расположенной в длинных толстостенных кирпичных зданиях старинной архитектуры. Потом мы долго брели с сопровождающим по длинным коридорам и переходам.
Есть смысл рассказать немного об истории Карлскруны и обосновавшейся здесь военно-морской базы.
Город был заложен в 1680 г. при короле
…Адъютант распахнул перед нами дверь, и мы вошли в просторный кабинет командующего базой. Интерьер комнаты почти на 100 % копирует интерьер служебного помещения какого-нибудь советского военного начальника среднего ранга. Навстречу нам из-за стола поднялся высокий офицер в рабочем кителе, подчеркнуто сухо поздоровался с нами и предложил сесть.
В ранговом распорядке шведского военно-морского флота 57-летний командующий военно-морской базой в Карлскруне занимает 12-е место. К флотским делам стал приобщаться еще гимназистом, во время войны служил добровольцем на эсминце. По окончании известной стокгольмской гимназии «Норра Латин» поступил в военно-морское училище. Затем последовали военная академия, командование кораблем, штабная работа, военно-морская академия в США, дипломатическая работа в посольстве Швеции в Вашингтоне в качестве военно-морского атташе. Содовой доход 150 000 крон, что примерно соответствует 25 000 долларов.
Без всякого вступления Л. Фошман обрушил на нас свое недовольство тем, что советские военно-морские силы нагнетают вокруг Карлскруны обстановку и пытаются своей мощью воздействовать на шведов.
— Почему ваши корабли непрерывно маячат в непосредственной близости от нашей границы?
Вопрос, по нашему мнению, носил скорее риторический характер, потому что Балтийский флот никак не проинформировал посольство о своем походе к берегам Блекинге, хотя мы и догадывались, что отряд кораблей во главе с адмиралом Калининым прибыл сюда не для того, чтобы начать бомбардировку шведской крепости, а для того, чтобы помочь снять с мели подводную лодку.
Примерно такой ответ дал Ю. Просвирнин, но он никоим образом не удовлетворил разгневанного шведа. Командующий базой еще некоторое время возмущался наглым поведением русских, которые цинично нарушают суверенитет Швеции и без спроса вторгаются в запретный шведский район.
Наконец гневный запал Л. Фошмана иссяк, и он задал вопрос более-менее по существу:
— Почему командир подлодки не желает сотрудничать со шведскими властями?
Мы ответили, что советская сторона готова к тому, чтобы шведские эксперты поднялись на борт U-137 и опросили А. Гущина о причинах аварии.
— Шведскую сторону это никак не устраивает, — заявил Фошман. — Мы настаиваем на том, чтобы командир лодки был доставлен на берег и был допрошен там нашими экспертами, после чего уже будет проведен тщательный осмотр помещений лодки, чтобы установить истинную причину ее захода в Карлскруну.
— У нас нет полномочий вести переговоры об условиях опроса командира и инспекции лодки, но мы готовы конструктивно содействовать решению возникшей ситуации.
Мы тогда еще не знали, что на 13.30, примерно в те самые минуты, в которые мы сидели у Фошмана, шведызапланировали провести допрос Гущина. Без нашего
— Хорошо. Я дам вам возможность связаться с бортом U-137. Поговорите с командиром и убедите его в необходимости сойти на берег, — предложил Фошман и дал команду адъютанту связаться из кабинета с лодкой по радиотелефону.
Адъютант быстро набрал нужный номер и протянул трубку военно-морскому атташе. На том конце к телефону подошел Гущин. В пятиминутном разговоре Гущин доложил, что обстановка на борту лодки нормальная, если не считать нехватки курева, но в связи с посвежевшим ветром с моря существует реальная опасность того, что лодку начнет бить о камни, и она может дать течь. Он попросил обратиться к шведам с предложением немедленно приступить к спасательным работам по снятию лодки с мели. Что касается настойчивых предложений шведов начать расследование причин аварии, то он получил из своей базы четкие указания никуда не отлучаться с лодки.
Мы кратко пересказали содержание разговора с А. Гущиным, сделав упор на необходимости снятия лодки с камней, но Фошман и слушать об этом не желал, подчеркнул, что в первую очередь нужно провести расследование, а потом уж решать этот вопрос. Что касается нашей просьбы разрешить посетить экипаж, то об этом не может быть и речи: он не имеет права допускать иностранных дипломатов в акваторию базы. Швед недвусмысленно дал понять, что аудиенция закончена, и поднялся из-за стола, чтобы сказать нам «до свидания»19.
В сопровождении Бьерлинга мы ни с чем покинули кабинет Л. Фошмана и направились в гостиницу. Настроение у нас, прямо сказать, было далеко от радужного, потому что на лодку нас не пустили, а о присутствии на процедуре опроса командира лодки вообще было пока рано говорить. Проклятая неизвестность! Оставалось ждать, что придумают наши вожди в Москве или Стокгольме.
Жить нам предстояло в гостинице «Астон», которая использовалась в качестве базы для проживания офицеров-подводников, так что название «Астон» никто не употреблял, в ходу было название «Гостиница для подводников». Все стены холла, небольшой столовой и номеров гостиницы были оформлены фотографиями, картинами и гравюрами на морские темы, а в коридорах то и дело попадались люди в морской форме. Наше появление в городе по стечению обстоятельств окрашивалось символикой всё того же подводнолодочного черного юмора. Впрочем, ничего таинственного в выборе гостиницы не было: Перси всегда останавливался в «Астоне», поэтому он не сделал исключения и на сей раз. К тому же выбора у него практически не было.
Мы без всяких формальностей вселились в номера: Юрию достался 34-й, мне — 35-й, а Бьерлингу, кажется, 37-й номер, и доложили Е.П. Рымко о разговоре с Л. Фошманом. Советник-посланник порекомендовал нам запастись терпением и внимательно отслеживать обстановку. Судя по всему, в Стокгольме пока тоже пребывали в неведении.
(25 лет спустя, в октябре 2006 г., когда я находился в Стокгольме по издательским делам и вся Швеция отмечала четвертьвековой юбилей событий в Карлскруне, Туре Фошберг, бывший начальник СЭПО, а ныне пенсионер и соавтор нашей совместной книги «Между нами, шпионами», сообщил мне интересную новость. Оказывается, он жил тогда вместе с нами в гостинице для подводников и постоянно видел нас с Просвирниным. Бывший контрразведчик рассказал также, что накануне всех этих событий я рассматривался им как кандидат на высылку из Швеции, но моя командировка в Карлскруну помешала этому. В СЭПО резонно посчитали, что я там сильно расшифруюсь и большой опасности для Швеции представлять уже не буду. То, что в кабинете Рымко я считал большим злом, на практике оказалось моим спасеньем.)