СИ)
Шрифт:
Причиной «творческой» неудачи служили даже не изрядно подсохшая и подтёкшая косметика, а трясущиеся руки Розы. Со стороны это выглядело забавно. Саша и не задумывался о глубине проблемы. Помада непропорционально измазала щёки, карандаш нарисовал фингал под глазом.
– Саш, подай мне влажную тряпку. На верёвке, сбоку.
– Какую из?
– Ту, на которой нет косметики.
В этот раз руки дрожали меньше. Роза успешно подвела веки, накрасила ресницы. Содержимое палетки слегка подсохло, к удивлению, кроме ярко-розовых тонов, какие девчонка и нанесла, став вмиг милее и румяней. Накрасила губы, рука дрогнула – слегка мазнула, почти незаметно для мужского
– Превосходная, – сказал Саша. – Была и остаёшься. Теперь-то объяснишь, Роз?
Девчонка обворожительно улыбнулась, дрожащими руками положила гребень на стол.
– Не смейся, но я не хотела покидать вас страшной и не накрашенной.
– Покидать? – мурашки пробежались по телу, когда мальчик понял, что не слышит голосов детей. – Что это значит?
Воздух задрожал, завибрировал от неожиданных криков и визгов. У Саши закружилась голова, комната поплыла; недвижимой осталась лишь Роза.
– Он приходит в полночь, Саш, на стыке дней. И берёт лишь одного на горе остальным.
Крыша жалобно затрещала теперь уже не от ветра, а от лап огромного, в метров тридцать, чёрного тумана, то расплывающегося, то принимающего форму духа. Существо. Оно сорвал крышу, как бутон цветка, и с шумом кинуло её в сторону. В реку, судя по далёкому плеску воды.
– Саш, – из глаз Розы текли слёзы, портя привлекательный макияж, девчонка кисло улыбалась. – Скажи Данилу, что он мне чертовски нравился. Пожалуйста…
Существо схватило Розу, та успела лишь резко вздохнуть от удивления, сжало в кулак, после чего тут же исчезло. Остались только ночь и горькие слёзы. Если Существо само не стало ночью…
Десятая глава.
Саша всегда дивился тому факту, что Роза выкопала погребок. Он не мог поверить, что она придала этому подвальчику определённую форму, сама подровняла пол и стены, а к кривому потолку подставила среднего размера стволы яблонь, обтёсанные, но с маленькими сучьями. Да ещё закрепила их и стены длинным подобием досок с занозами, вертикально и горизонтально, чтобы избежать обвала. Мальчик не мог поверить в то, что девчонка, чей дух, чья память сохранились в каждом предмете, возможно, умерла.
Как бы то ни было, Розы не стало, но остались её вещи. Не только еда и соленья лежали в погребке, пахнущим сыростью и виноградно-яблочным компотом, случайно упавшим с полки. В глиняных кувшинах, закрытых плотной кожей, обтянутой верёвкой, томились отвары. Некоторые приходилось нести к лучинам, вдетым в стену, чтобы разглядеть выцарапанные надписи. «Простуда-грипп» – то, что и требовалось мальчику.
Саша сорвал верёвки с маленького кувшинчика и сделал два глотка. Закашлял, стараясь подавить спазмы, вызванные приторным вкусом трав. Листьев малины, смородины и чего-то ещё, единственного приятного на вкус, кисловатого. Перелил остатки в мятую по форме глиняную флажку. Вставил пробку. Из яблони. Главное – не переворачивать. Прикрепил к поясу.
Казалось, от физической боли противный отвар помог мгновенно, вот только от душевной – нет. Саша чувствовал себя отвратительно. С Данькой он не общался со вчерашнего вечера.
Потолок слега вздрогнул от суматохи сверху, посыпалась земля.
Снаружи его ждало тёплое солнце, лучистое именно в тот день, когда хотелось дождя. Ждали и дети,
Продолжительный отдых в Пределе был причиной невероятной гиперреактивности, к счастью, направленной в нужное русло. Ребята изучали лес, работали на огороде, запоминая специфику местного садоводства. Некоторые муравьями бегали у хижины, рубили деревья, из-за неимения рубильника ножами срезая углы и придавая форму доскам. Чинили, строили, ломали и болтали, обсуждая побег, грязную одежду, Существо, местный рацион, смерть Розы и постройку туалета.
Ещё утром все ждали нового избранного в ведьмином кольце, вернее, в том месте, где оно когда-то было: шампиньоны сорвали для готовки. Ребёнок не появился. Саша пришёл к выводу, что Существо решило изничтожить их. Медленно, по одному, если они не навредят себе сами. Активность и взаимопомощь казались временным явлением.
– Саш! – Фид махнул ему пухлой рукой, из-за спины улыбнулся Кид. – Не хочешь с нами пойти?
Нет, братья Пробкины не оказались славными ребятами после того, как обрели разум. Какими язвами были, такими и остались, но в них появилось чувство меры, и заиграли яркими цветами черты характера, скрытые глубоко внутри. Ответственность и уважение.
– Хоронить тела? – Саша огляделся. – Идёте вы двое, и всё?
– Трое, – ответил Фид. – С нами ещё Кирилл. Да и лопаты всего две. Хотел Ящерка присоединиться, но отказался. Сказал, что есть дела поважнее. Думаю, струсил, как остальные. Мертвецов боятся.
– Заразы, – поддакнул Кид. – Заболеть не хотят. А ты, Саш, боишься мёртвых?
– Больше – живых, – соврал мальчик. – Но с вами не пойду.
– Траур по Розе? – без издёвки спросил Кид, оперившись об лопату, что та аж прогнулась. – Понимаю, хотя не чувствую того же. Не знал я Изгнанницу, но благодарен ей за помощь. Вы как-нибудь с Ящеркой перестаньте грустить, решите этот вопрос. Он – нытик, но хотя бы ты не сдавайся. Кто нам будет объяснять, как здесь выживать?
– Данька, – Саша грустно улыбнулся. – Я завтра утром ухожу на север по Дороге Страха. За Розой. Могу не вернуться.
– Там заразы полно, – нахмурившись, буркнул Кид
– Ну и дебил ты, Саш, – без злобы сказал Фид. – Вместе надо держаться… Но ты, если вдруг того… Ну… Можно я займу твою лежанку, если Существо тебя убьёт? У меня слишком маленькая.
Саша не счёл нужным отвечать.
В хижине сидели три девочки. Разговаривали. Сверху, на деревянной конструкции, упираясь в неровности стены ногами, ползали мальчишки, пробуя различные методы, чтобы починить крышу. Пока что воображение, гвозди и всего один молоток не приносили результата. Увидев Сашу, девочки отвернулись, кроме одной, рыжеволосой и веснушчатой, страшненькой, но зато с добрыми глазами. Она улыбнулась ему и неловко кивнула. Мальчик узнал её – уставшая девочка в панамке и зелёной футболке, пытающаяся представить обед, когда он общался со смотрителем в кафе.
За перегородкой нашёлся Данька. Он шарился в сундуке, ворчал, отбрасывая ненужное тряпьё, поделки из глины, неудачные деревянные инструменты, школьные учебники в процессе тления. Выпрямился, услышав скрип. Лицо приятеля было красным то ли от напряжения, то ли от слёз. Саша прищурился, но ничего не сказал. Подошёл к столу, оглядел косметику, нагнулся, высматривая упавшие предметы. Данька хмыкнул и вернулся к делу.
Девочки звонко засмеялись за перегородкой.
– Данька, – позвал Саша, с наигранным интересом рассматривая сушёные цветы на тарелке. – Вижу: ты не очень-то и грустишь. Быстро оклемался от вчерашнего.