Сибирская амазонка
Шрифт:
— Ты зачем рванул за девкой? — укорил его атаман, когда Алексей подъехал на лошади обратно. — Я ж сказал, закуражится, выбирай другую! А так, прости, ты даже хорунжего пока не заработал!
— Слушай, Никита Матвеич, — Алексей вновь оглянулся на зрителей, — куда она сбежала? Словно испугалась чего-то?
— А ты б ее и спросил? — рассмеялся атаман. — Плох тот казак, что бабу не сумел удержать.
— Да не простая она баба, Никита Матвеич, и ты это не хуже меня знаешь, — произнес Алексей с досадой и пристально посмотрел на атамана. — Сдается мне, уже не первый
Шаньшин нахмурился и настороженно посмотрел на гостя:
— О чем ты, Лексей Дмитрич?
— Я думаю, это Евпраксия, — усмехнулся Алексей, — из тех, кого вы называете ратниками и боитесь пуще смерти.
Только что ей надо в станице?
Атаман побледнел, глаза у него забегали. Он оглянулся на станичников и быстро, вполголоса произнес:
— Молчите, Лексей Дмитрич! И лучше вам забыть, что вы кого-то видели. Оне того не простят…
Алексей соскочил с лошади и вплотную подошел к Шаньшину. Пристально посмотрел ему в глаза и произнес сквозь зубы:
— Что вы все юлите? Чего боитесь? Какая-то девка лихих мужиков до смерти запугала…
— Это не девка, это… — Атаман отвел взгляд и неожиданно умоляюще произнес:
— Не стоит, Лексей Дмитрич, в их дела лезть. Вы уедете, а нам оставаться. Не трогайте ратников, — прошептал он и вовсе едва слышно, — иначе беды не миновать. И будьте осторожны, поодиночке теперь не ходите… — Он махнул рукой и огорченно произнес:
— Молитесь лучше, чтоб все-таки вас не узнала!
Алексей и Иван переглянулись, а Шаныпин, по-прежнему пряча глаза, перекрестился, вскочил на коня и направил его к казачьей сотне. Иван проводил его взглядом и быстро повернулся к Алексею.
— С чего ты решил, что это была Евпраксия?
— Кольцо, — односложно ответил Алексей и уточнил:
— И взгляд. Холодный и злой. Даже злобный. Словно змея на меня посмотрела. Змея, которая вот-вот хватит зубами. — Он усмехнулся:
— Но гадюка эта, скажу тебе, редкой красоты и ловкости!
— Эх, молодой! — с издевкой произнес Иван:
— Мало, что ли, попадало от подобных красавиц? Давно пора понять, чем красивее баба, тем ядовитее! Не зря Никита сказал, чтобы остерегались. Видать, еще та штучка! Но зачем все-таки она появилась в станице? Наверняка что-то пыталась разузнать, если переоделась в казачку.
— Не думаю, что она береглась от местных, — покачал головой Алексей. — В станице все друг друга знают и вмиг заметят чужого. Значит, она здесь не чужая и наблюдать могла только за нами.
— Пока мне понятно одно, — сказал угрюмо Иван, — тут эти ратники весьма вольготно себя чувствуют. Гляди, как свободно, средь бела дня, расхаживают по станице. Неужто и впрямь запугали всех до смерти? Или на самом деле сговорились с Никитой? Но кто ж они такие? Может, секта какая?
— Евпраксия очень ловко ускользнула от меня, — повинился Алексей, — юркнула в толпу, и ее словно корова языком слизнула. Наверняка кто-то ей помогал…
Иван махнул рукой:
— Помогал, не помогал, теперь уже роли не играет, но я нутром чую: попали
— У меня такое чувство, Иван, что мы с тобой очутились в совершенно другом мире. И вряд ли получится в его законах разобраться.
— Закон везде един, — недовольно пробурчал Иван, — а мы с тобой как раз и служим букве закона. И не должны забывать об этом даже в такой глухомани, как Пожарская.
В этот момент из толпы зрителей вынырнули Сашка и Шурка и, перебивая друг друга, скороговоркой им сообщили, что батя велел звать гостей отведать казачьей каши с мясом.
Но только угощения сыщикам не удалось даже попробовать.
Неожиданная встреча Алексея с Евпраксией оказалась не единственным сюрпризом в этот день. Не успели они сделать и десятка шагов по направлению к котлам с кашей, где толпилась уже добрая половина станицы, как на опушке леса показались с дюжину завьюченных лошадей и столько же запыленных всадников.
Иван и Алексей остановились как вкопанные и с величайшим изумлением уставились сначала на них, а затем друг на Друга. Всадники эти были индусами, которых они разглядывали несколько дней назад у гостиницы «Кандат», и единственное, что сейчас в какой-то мере роднило их с местными жителями, — наличие накомарников, которые прикрывали их непривычно смуглые лица. Впереди обоза ехали два человека, судя по одежде, из местных жителей. Вероятно, проводники.
Человек в пробковом шлеме и с противомоскитной сеткой на лице, что однозначно выдавало в нем опытного путешественника, наверняка кормившего гнуса не только в тайге, но и где-нибудь гораздо южнее, ехал следом за проводниками.
— Ну, елки точеные, зеленая тайга! — Иван сплюнул себе под ноги:
— Этой бродяжни здесь еще недоставало!
Глава 12
Обоз проследовал к длинной бревенчатой избе под железной крышей, в которой находилось станичное правление и канцелярия атамана, и расположился прямо под окнами на густо заросшей гусиной лапкой поляне. Мгновенно вокруг чужестранцев в причудливой одежде собралась толпа станичников из тех, кто в силу чрезмерного любопытства пренебрег даже атаманским угощением. Среди них оказались Алексей и Иван, а также их почетный караул в лице близнецов.
Они постарались занять позицию в самой гуще толпы.
В ней преобладала вездесущая ребятня, а также казаки и казачки постарше. Молодежь осталась на майдане, справедливо полагая, что обоз вряд ли покинет станицу до утра, а каша остывает быстро и, не дай бог, разбегутся музыканты… Словом, на майдане как началось, так и шло своим чередом веселье. Но атаман, досадливо крякнув, покинул его, оставив вместо себя есаула и Гаврюху.
Человек в пробковом шлеме спрыгнул с лошади и передал поводья чернобородому индусу. Но с висящим на плече карабином не расстался, равно как и с кожаной сумкой, которая ранее была приторочена к седлу, но теперь перекочевала в руки хозяина.