Сибирская амазонка
Шрифт:
— Как я понимаю, нарские казаки не слишком чуждались староверов? — спросил Алексей.
— Ты абсолютно прав, — ответил Константин, — немалая часть Нарского гарнизона считала Паисия своим наставником. Теперь ученики Паисия, среди которых был сам нарский атаман полковник Вельчанинов, в открытую призывали выступить против присяги новому царю. Паисий несколько раз приезжал в Нару и уговаривал казаков и солдат, что лучше погибнуть, бежать в леса, но не присягать. И хотя он пребывал в городе всякий раз тайком, проповеди его звучали почти в открытую. Словом,
Тогда присягнули немногие — часть духовенства, сам комендант и еще несколько человек. Остальные отказались.
— Наказание последовало незамедлительно?
— Конечно, против бунтовщиков послали военный полк, две сотни татарской конницы, артиллерию. Полковник Ратасов, который командовал подавлением мятежа, внезапным ударом захватил Нару. Военные отряды прочесывали тайгу от тюменских болот до алтайских предгорий. Нарский розыск продолжался пять лет. За это время уничтожили несколько сотен скитов, поймали более тысячи мятежников. Сторонники идеи царя-антихриста редко оставались в живых. Казнили всех без разбору.
— Паисию удалось скрыться?
— Поначалу нет. Карательный отряд окружил скит, где он скрывался. Паисий готовился сжечь скит, но его ранили, и он не успел поднести свечу к соломе, которой был устлан пол в избе. В то время скиты полыхали, как снопы сена. В одном из них на реке Пышма погибло четыреста человек, в другом — двести, в третьем — семьдесят, но самой крупной была все-таки еланская гарь, когда сгорело более шестисот человек. Вожаков нарского бунта четвертовали, сажали на кол, им рубили головы…
— И это в России, которую уже считали достаточно просвещенной благодаря Петру и Екатерине… — тихо сказал Алексей.
— Да, поэтому рядовых бунтовщиков наказывали весьма милосердно: сотней ударов кнута, женщинам же делали скидку вдвое, — усмехнулся Константин. — Паисия же велено было четвертовать. Но когда палачи пришли за ним, то обнаружили его камеру пустой, хотя засовы были в порядке, а два дежурных стражника словно тронулись умом одновременно и заявляли в голос, что видели, как старец с образом Богоматери в руках прошел сквозь двери темницы, а потом сквозь стену каземата и исчез.
— Неужели «Одигитрия»?
— В это трудно поверить, но по Сибири опять поползли слухи, что «Одигитрия» помогла Паисию уйти от наказания и вывела старца и оставшихся в живых его учеников за Алтай в таинственную страну Беловодье. Видели даже, дескать, странный караван и людей в черных балахонах, которые увезли в горы более десятка сундуков с символами старой веры и спрятали в недоступных местах.
— Ты имеешь в виду Шихан?
— Вполне возможно, это и есть то самое место, и я уже десять лет бьюсь, чтобы найти его.
— Не хочешь ли ты сказать, что ратники веры охраняют «Одигитрию»?
— Наверняка не только ее, но «Одигитрию» в первую очередь. — Константин снова взял в руки трубку, с тоской посмотрел на
Он прослышал о чудодейственной силе «Одигитрии», решил непременно ее отыскать и всякими правдами-не правдами заполучить. Старый пень женился на молоденькой певичке, сам старше ее лет этак на пятьдесят, вот и решил вернуть себе былую резвость.
— Господи, что за ерунда? — скривился Алексей. — Это же древняя русская святыня! Как можно?
— Они все там без родины, без флага, — махнул рукой Константин. — Самое святое для них — деньги, а на чужие святыни как раз наплевать, лишь бы собственную выгоду поиметь.
— Выходит, ты с самого начала знал о целях Корнуэлла?
— Ты слишком преувеличиваешь мои возможности. Эта информация пришла от наших агентов в Париже и в Лондоне, а мы уж постарались с ней поработать как следует и по возможности ухватить два горошка на одной ложке: и Корнуэлла хлопнуть, чтоб неповадно было российские власти в заблуждение вводить, и до ратников добраться.
— Значит, в Североеланске ты определенно следил за Евпраксией?
— Я пытался помешать косорылым агентам Ольховского схватить ее раньше времени. Разве я мог предполагать, что вы с Иваном выскочите в самый неподходящий момент.
— Но откуда о ратниках узнала охранка?
— Насколько мне известно, кто-то подбросил Ольховскому письмо, где предупреждал его о скором ограблении Чурбанова бандой головорезов в черных балахонах.
— Я немного занимался этим ограблением, — сказал Алексей задумчиво, — и, сдается мне, уж не сам ли Чурбанов, а может, Усвятов, его секретарь, подбросили это письмо.
Они этих ратников, похоже, больше, чем черт ладана, боятся.
Книги и образа, которые хранятся в коллекции, явно из скитов и большей частью, несомненно, добыты не праведным путем. Усвятов в беседе со мной упоминал, что Чурбанову угрожали незадолго до ограбления его дома…
— Я с тобой согласен, Чурбанову есть что скрывать.
И если Евпраксия рискнула появиться в Североеланске, дел купец натворил нешуточных.
— Расскажи мне о ней все, что знаешь, — попросил Алексей. — Я теперь нисколько не сомневаюсь, что их привел сюда Паисий.
— Расскажу, — Константин положил ему здоровую руку на плечо, — но только позже… если получится. Смотри, они уже здесь!
Алексей поднял голову и замер, потрясенный увиденным.
Около десятка фигур в черных одеяниях с надвинутыми на лица капюшонами с красной каймой, с посохами в руках, образовав полукольцо, стояли на камнях. Сзади неприступная скала, впереди — ратники веры. Отступать было некуда.
Алексей посмотрел на пса. Ветер дул в сторону ратников, и Соболь не почувствовал их приближения. Но, заметив их, встопорщил шерсть на холке и, присев по-волчьи на задние лапы, изготовился к атаке на чужаков.