Сибирская одиссея
Шрифт:
— Давай вначале сам, рюкзак брось где-либо… — посоветовал Николай, немного смущённый и растерявшийся. Понятно было, что гостей в этот дом не приглашали много лет.
Наконец, Андрей добрался до комнаты. Она тоже оказалась наполовину завалена вещами: книгами, мешками, грязной одеждой. Андрей подумал в этот момент, что ночёвка в вагончиках старателей, в сравнении с предстоящей ночёвкой у Николая, была настоящим раем!
Зная, куда переместить ногу при каждом последующем шаге, существовала некоторая возможность подойти лишь только к кровати, застеленной покрывалом с замысловатым узором, напротив которой на тумбочке стоял большой цветной телевизор с видеомагнитофоном. Это, судя по всему, было гордостью постояльца, и он как бы невзначай подвинулся в сторону, чтобы Андрей увидел телевизор во всей своей красе!
Но взгляд Андрея остановился не на гордости Николая, а на стене рядом с телевизором, где разместились, приколотые булавками, вырезанные из глянцевых журналов полуобнажённые красотки. Они почему-то смутили Андрея больше, чем весь домашний беспорядок и вековая пыль! Очень уж он не любил даже малейшие проявления пошлости в жизни, он просто этого органически не переносил!
«Жилище закоренелого холостяка!» — подумал он, желая оправдать для себя присутствие на стене голых женщин.
Видимо, как ни старался Андрей, но Николай поймал его взгляд и, соответственно, понял его отношение к увиденному. Это смутило хозяина комнаты ещё сильнее, и он вдруг как-то совсем поник.
— Ты только не волнуйся, я тут где-либо пристроюсь и не буду тебе мешать! — сказал торопливо Андрей, хотя в реальности пристраиваться было совершенно негде. — Вымоем руки, поедим, а потом, если это возможно, я немного сполоснусь в ванной… — и Андрей сам испугался своих слов, поскольку не был уверен в существовании названного заведения в этом доме в принципе.
— Воду нагревать надо уже сейчас, тут только холодная течёт! — ответил Николай, убирая со стола газеты, книги и грязную посуду. — И напора нет совсем, так что уж извини.
— Коль, прекрати, пожалуйста, ты же знаешь, откуда я пришёл. Если сложно нагреть воду, завтра умоюсь где-либо… — попытался Андрей найти выход из затруднительной ситуации, в которую он непроизвольно поставил и себя, и товарища.
— Да нет, нормально! Я и сам утром помоюсь. А тебе я на кухне лежанку освобожу, если ты не против!
— Коля, как удобнее! Главное — без лишней суеты и ненужных хлопот! — сказал Андрей уверенным бодрым голосом и попытался протащить в комнату рюкзак.
Через полчаса некоторых манипуляций с рюкзаком, пакетом с продуктами, посудой и поисков табуретки, оба товарища наконец сели за стол, торжественно открыли пиво и банку джин-тоника и подняли «бокалы».
— Спасибо тебе, Николай, за то, что ты мне помог! Встреча с тобой — это такое везение, о котором я и мечтать боялся! За тебя! — искренне произнёс Андрей подобие тоста.
— Нет, вначале за главное, — не согласился Николай. — За то, чтобы твой друг был жив и чтобы в ближайшие дни он оказался здесь, вместе с нами!
— Ты прав! За удачу и за Витьку, который сейчас там…
Они выпили несколько глотков и принялись сооружать толстые бутерброды с варёной колбасой и сыром. Николай принёс откуда-то с десяток вяленых хариусов.
— Не знал, что хариуса сушат! — удивился Андрей.
— Почему нет? Пробуй! С пивом, конечно, получше будет, но и с твоей гадостью тоже ничего…
Постепенно напряжение после трудного дня и многочисленных переживаний уходило. Тепло, усталость и алкоголь способствовали этому. Николай перестал стесняться неухоженности своего жилища, а Андрея всё меньше смущал невообразимый беспорядок и полуголые женщины на стене. После третьего огромного бутерброда Андрею стало нехорошо: его живот превратился в барабан, грудь сдавило, а голова закружилась. Он понял, что съел сразу слишком много хлеба, а делать этого не нужно было. Николай же заулыбался, и его потянуло на разговоры.
— Андрюх, а твои фильмы по телевизору показывают? — начал он, с интересом разглядывая своего собеседника, будто увидев в нём то, чего раньше не замечал.
— Бывает, хоть и не часто, — нехотя ответил Андрей.
Он не любил разговоров о кино. Не всякому удавалось объяснить, почему он занимается этим неприбыльным и трудным делом. Особенно сложно стало об этом говорить в последнее время, когда люди перестали увлекаться чем-либо, не подкрепленным серьёзным материальным аргументом.
— И всё же, это приносит тебе средства для нормального существования? — продолжал Николай задавать вопросы.
— Не совсем и не всегда, — сказал Андрей, уже знающий, что следующим вопросом товарища станет: «А тогда зачем тебе это нужно?».
Но Николай замолчал, будто почувствовав, что задевает больную тему. Он долил в стакан остатки пива из бутылки и развалился на кровати.
— Ты вот любишь природу, тайгу, реки и озёра. Но ведь не только потому, что это даёт тебе пищу? — продолжил Андрей разговор, желая, чтобы товарищ сам ответил на свой же вопрос.
Николай выдержал большую паузу, а затем заговорил задумчиво, неторопливо.
— Конечно, не только из-за рыбы или орехов я хожу в тайгу. Просто там я себя чувствую спокойнее и увереннее, чем тут! Там никто не смотрит на меня, как на изгоя, не завидует, не презирает. Я не должен всё время напряжённо подстраиваться под кого-то, когда мне это не нужно и противно. В этом смысле я тебя, наверное, понимаю. Я ведь, как и ты, в городе вырос. И с детства меня не тайга и горы окружали, а асфальт, каменные дома и люди. Вот с ними-то я постепенно и разошёлся во взглядах. Даже не разошёлся.