Сибирские дивизии. Люди из Сибири, засекреченный подвиг: Люди из Сибири против сверхлюдей из Германии
Шрифт:
дырей на стопе) обувь. Но носки всё равно сбиваются, и это непо-
губернии.
правимо. Портянки же перематываются в минуту, и они опрятнее и
физиологичнее носков. А уж с позиции «тепло – холодно» сапоги с
портянкой несопоставимы с ботинками и носками. Последние без-
надёжно проигрывают. Та же проблема была и у солдат вермахта: обувь строго по размеру в условиях русской зимы быстро приво-
дила к обморожению.
В конструкции нынешних туристических
вой рамой легко распознать древнюю охотничью понягу. Только
48
49
рама для поняги делалась из гнутых ветвей тальника, а вместо бре-
метр аккуратный немец тут пристрелял, и глаз у фрица за пулемё-
зента служила береста. Понягу мне показал потомок забайкальских
том не спящий, а ворона дохлая», – эту мысль, не вполне связную, охотников-старообрядцев, учёный охотовед Семён Климович Усти-
Иннокентий оставил при себе, дабы не смущать умы подчинённых.
нов. Главная идея поняги – равномерно распределить нагрузку по-
Перед ним вдруг явственно, близко возникли глаза немца, глядев-
клажи по спине путника и помочь ему держать правильную осанку
шие на него поверх пулемётного прицела. Глаза были нечеловечьи,
– в новом эргономичном рюкзаке сохранена. Аналогичный прин-
сизо-голубые, как у галки…
цип лёг в основу конструкции армейских «разгрузок».
Иннокентий уже привык к тому, что внутреннее зрение являет
К слову, Устинов – живой пример чрезвычайных способностей
ему в нужный момент то невидимую под снегом минную растяжку,
сибиряков. От предков, которые веками не знали «вредных привы-
то вдруг прорисовывает фигуру вражеского снайпера, слившуюся
чек», Семён Климович унаследовал невероятные для современно-
с фоном…
го человека обоняние и слух, что позволяло ему обходиться в тайге
Об этих своих прозрениях равно как и о способности по-волчьи
без собаки.
чуять опасность, улавливать чужую мысль Иннокентий благоразу-
мно помалкивал, не искушал судьбу. И сейчас он только и сказал
вслух: – Три часа лежим, и назад.
Наутро наблюдатели отметили движение на немецкой сторо-
Интуиция и другие условия живучести
не: одна часть сменяла другую.
Этих новых немцев – танкистов – сержант Бутаков долго раз-
– …Вот шерстью на спине чую: ночь не наша. Нельзя сегодня за
глядывал сквозь цейсовскую трофейную оптику, и они понрави-
«языком» идти, не пойдём.
лись ему гораздо больше прежних – бдительных пехотинцев. Знал
– А особисту чё скажешь, как пустые вернёмся?
ушлый сержант, что любой технарь на войне больше заботится о
– Не боись, неужто мы особиста не обманем!
своей железяке, нежели о боевом охранении…
Этот диалог происходил декабрьской ночью 41-го года на ней-
Ночью со своими ребятами «сбегал» за линию фронта; и приво-
тральной полосе Западного фронта между сержантом Иннокенти-
лок в штаб дивизии обер-ефрейтора из разведбата танковой груп-
ем Бутаковым и разведчиками его группы. Иннокентий нашарил ка-
пы генерал-полковника Хёппнера.
мень и метнул его в сторону немцев – в ложбину. Галька заскакала
– Конфетка, а не «язык»! – несло словоохотливостью начальни-
по наледи замёрзшего ручейка, и тотчас в наледь ударила пулемёт-
ка штаба.
ная очередь.
Допрошенный обер-ефрейтор, как оказалось, знал оператив-
Сперва Иннокентий увидел только вспышки выстрелов, дроб-
ную обстановку, последние данные о передислокации немецких
ный грохот донёсся секунду спустя. «Дистанция 300 – 330 метров», –
частей. Именно этих сведений жёстко требовал командующий За-
привычно отметило сознание; именно столько звук проходит в воз-
падным фронтом Жуков в канун контрнаступления под Москвой.
духе за одну секунду. Скорость света, учил инструктор по огневой,
– Разведчик – он и в Африке разведчик, потому как лицо осве-
считаем мгновенной.
домлённое, – продолжал своё наштадив. – Вот ты, Бутаков, тоже
Догорающие трассеры багрово подсветили голую клокастую
знаешь много, а как начнут тебя немцы потрошить?.. Но-но, не цы-
иву и дохлую ворону на снегу. «Декорация театра военных дей-
кай зубом, шучу!
ствий», – вспомнилось сержанту слышанное от приезжавшего в
Иннокентий Бутаков от Москвы через Сталинград дошёл до
дивизию столичного писателя. «Декорация-хренация… А каждый
Берлина и вернулся домой на Ангару с двумя орденами Славы и
50
51
тремя благодарностями Верховного Главнокомандующего. Интуи-
ция и смелый живой ум провели его по лезвию между немецкими
пулемётами и нашими особыми отделами.
Исключительные боевые качества сибиряков – это факт. Но
факт противоречил идеологии. И политическая цензура его затёр-
ла. И в мемуарах маршалов сибирские дивизии стали просто диви-
зиями. По мере сил мы пытаемся эту несправедливость исправить.