Сибирский триллер Том 3 Осеннее рондо
Шрифт:
Дубинин, непосредственный начальник Грузнова, резко возражал против его кандидатуры, но Мелентьев был непреклонен.
— Можешь пойти к генералу и поторговаться с ним, — порекомендовал он Дубинину. — А пока генерал своего решения не поменял, делай так, как он приказал.
— И вообще, мне не нравится, что ты на всё имеешь своё мнение, — с угрозой добавил он.
— Так что, я не имею право на собственное мнение? — оскорблённо воскликнул Дубинин.
— Конечно, право имеешь, — кивнул головой Мелентьев, — поэтому можешь выяснять его у меня в любой момент. А сейчас иди и выполняй указание генерала.
Дубинин
Мелентьев, которому Грузнов доложил эту информацию, радостно потёр руки и сразу же позвонил генералу Прохорову.
— Николай Иванович, выясняется, что в деле о покушении на Дерягина слишком много политики, как вы и предполагали, — сообщил Мелентьев, едва сдерживая радость. — Дубинин, оказывается, побывал в райотделе сразу же после задержания этой Панченко и давал какие — то указания.
— Ты подумай, какой сучёнок! — громыхнул Прохоров в трубке так, что это стало слышно даже Грузнову, который только что доложил Мелентьеву о результатах расследования. — Это он так помогает Бочарову! В политику, паскуда, лезет и милицию втягивает! Я сейчас же поставлю губернатора в известность.
Мелентьев осторожно положил трубку и, подмигнув Грузнову, сказал:
— Иди, копай дальше. Даст Бог, избавимся от этого мудака!
— Другого пришлют. Место такое: либо взяточник, либо мудак, либо и то и другое в одной посуде.
— А я кто, по — твоему? Взяточник или мудак? Ведь я в своё время в том кресле много лет просидел, — вызверился Мелентьев на Грузнова.
— Вы, Михаил Викторович, исключение из правил, — притворно — льстивым голосом произнес Грузнов. — Да и сидеть в том кресле вы изволили в советское время, когда каждый, простите за выражение, член… Я, конечно же, имею ввиду партии, страшно нынче даже произнести какой именно партии, был честным и принципиальным строителем чего — то в чьём — то будущем.
— Вот теперь я наглядно вижу, что уважаешь начальство! — рассмеялся Мелентьев. — Ладно, иди, копай и держи меня постоянно в курсе дела.
Грузнов уходил от Мелентьева в приподнятом настроении, понимая, что у Дубинина теперь будет куча неприятностей. Правда, сознавал также и то, что Дубинин располагает серьёзной поддержкой, и эти неприятности сможет пережить. А потом займётся им, Грузновым, всерьёз и тогда ему точно придётся уходить из милиции. Но это будет потом, а сейчас он был доволен складывающимися обстоятельствами.
Не успел он зайти к себе в кабинет, как позвонила Федотова.
— Дмитрий, у меня к вам очень важное дело. Когда мы можем встретиться?
— Что — то новое по делу Панченко?
— Нет, совсем другое, но я по телефону об этом не могу говорить.
Он удивился: что она могла узнать такое, что нельзя рассказать ему по служебному телефону? Но Федотова настаивала на личной встрече, и он согласился. Встретились они в скверике недалеко от здания управления милиции.
— Моя соседка, Надежда Ивановна Серикова, вы её знаете, обратилась ко мне с просьбой…
— Не знаю. А кто это?
— Разве вы её не знаете? А она утверждает, что с вами знакома. Это секретарь — референт губернатора.
— А, Надежда Ивановна? Конечно, знаю. Очень приятная женщина.
— Рада это слышать. Так вот, её дочь задержали в Октябрьском отделении милиции вместе с каким — то парнем.
— Ну, я здесь ничем помочь не могу. Освободить их не могу. Надежда Ивановна сама может позвонить или пусть попросит губернатора.
— Освобождать никого не надо. Их уже генерал Прохоров освободил. Здесь другое: необходимо выяснить, кто стоит за этим, кто дирижирует спектаклем. Марину, её дочь, обвинили в проституции. А девочка только что поступила в университет. Губернатор считает, что это грязная возня затеяна против него.
— Я не понял, причем здесь губернатор? Он, что ли, её на панель посылал?
— Да что вы такое говорите! Я знаю Маришку с пеленок, это чистейшая девчонка. Она даже ни с одним мальчиком ещё не встречается, а вы такое говорите: панель!
— Маша, я же ничего не утверждал. Вы сказали, что её обвинили… Вот я и спрашиваю, причем здесь губернатор?
— Как вы не можете понять такие простые вещи? Если дочь его секретарши занимается тем, в чем её обвиняют, то что же тогда можно сказать об обстановке, царящей в окружении губернатора? Об исповедуемых там моральных ценностях?
— Ну, Маша, вы видите всё так глубоко, что куда уж нам, убогим, — рассмеялся Грузнов. — Мне такое никогда бы и в голову не пришло.
— Вот поэтому вы, Дмитрий, простой мент! Это не для слабого ума, — рассмеялась вместе с ним Федотова.
— Так что я должен сделать? Ведь девочка, как я понял, на свободе. Что же требуется от меня?
— Она — то на свободе, но факт задержания имел место и может быть использован против Климова, независимо от того, свободна девочка или нет. Причём то, что её и парня освободили по прямому указанию начальника областной милиции, тоже может быть истолковано, как попытка областной администрации замять историю. Поэтому я хотела бы с вашей помощью разобраться в этом деле. Парень, с которым она познакомилась при поступлении в университет и случайно встретилась в городе, обвинил одного мужика в попытке похищения ребенка своих знакомых. А этот мужик оказался старшим оперуполномоченным, работает в Октябрьском райотделе милиции и их обоих, Марину и этого парня, доставили в милицию.
Грузнов напрягся: он сразу же вспомнил, что Самохин ему рассказывал о попытке похищения дочери Мельникова. А до этого похитили сына Афониной и, как он слышал, потребовали полмиллиона долларов в качестве выкупа.
— Как фамилия ребенка, которого хотели похитить?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Я, кажется, становлюсь придворным опером губернатора. То надо выяснить, нет ли подвохов в деле Панченко, то разобраться с историей задержания дочери его секретарши.
— Дима, это прекрасная возможность открыть частное розыскное агентство и заняться собственным бизнесом.