Сицилиец
Шрифт:
Четвертым главарем был дон Маркуцци из города Вилламура; говорили, что он аскет в жизни и, совсем как благородный дворянин, имеет домашнюю часовню. Это была единственная его причуда, а так — жил он очень скромно, даже бедно, не желая наживаться на своей власти. Однако наслаждался этой властью безгранично… Он сделался поистине легендарной личностью, когда стало известно, что он убил своего любимого племянника, который совершил infamita, нарушив закон omerta и передав полиции сведения о сопернике по мафии.
Пятым всадником был дон Буччилла из Партинико — это он приходил к Гектору Адонису просить за сына соседа в тот давний роковой день, когда Тури Гильяно вынужден был уйти в горы. Сейчас,
Замыкал шествие Гвидо Кинтана, который должен бы править в Монтелепре, на самом же деле составил себе репутацию тем, что в результате кровавой схватки прибрал к рукам Корлеоне. Он вынужден был пойти на это, так как Монтелепре находился под покровительством Гильяно. Зато в Корлеоне он обрел то, чего так жаждала его волчья натура. Он положил конец вражде между четырьмя семьями весьма нехитрым способом: взял и уничтожил всех, кто противился его воле. Он убил Сильвио Ферру, а также нескольких профсоюзных вожаков. Пожалуй, его ненавидели больше всех.
Шесть человек с такими вот репутациями благодаря внушаемому ими страху охраняли земли принца Оллорто от бедных сицилийских крестьян.
Два джипа с вооруженными людьми, мчавшиеся по шоссе Монтелепре — Палермо, свернули на дорогу, ведущую к поместью. Из всех этих людей только двое не прятали лиц под масками из шерстяной материи с прорезями для глаз. Это были Тури Гильяно и Аспану Пишотта. Среди замаскированных были капрал Канио Сильвестро, Пассатемпо и Терранова. Андолини, как и они, в маске, прикрывал дорогу на Палермо. Когда джипы остановились футах в пятидесяти от всадников, из толпы крестьян вышли какие-то люди. Тоже в масках. До этого они сидели в оливковой роще — будто на пикнике. А как только появились джипы, они открыли свои корзины и извлекли оттуда оружие и маски. Расположившись большим полукругом, разбойники взяли всадников на прицел. В общем и целом их было человек пятьдесят. Тури Гильяно соскочил с джипа, проверяя, все ли на месте. А потом поглядел на всадников, продолжавших гарцевать вдоль стены. Он знал, что они его видят, как знал и то, что толпа узнала его. Расплавленное полуденное солнце Сицилии окрасило зеленый пейзаж в красноватые тона. До чего же запуганы эти тысячи крепких крестьян, думал Гильяно, чтобы вот так позволить этим шестерым лишать своих детей куска хлеба.
Рядом с ним, нетерпеливый, как змея, ждал Аспану Пишотта. Аспану, единственный из всех, отказался надеть маску, — остальные же побоялись вендетты со стороны родственников шести главарей, а также со стороны «Друзей». Таким образом, всю тяжесть вендетты Гильяно и Пишотта приняли на себя.
На обоих были золотые пряжки с выгравированными на них львом и орлом. У Гильяно к ремню была пристегнута кобура с тяжелым пистолетом, который составлял все его оружие. На пальце он носил кольцо с изумрудом, отобранное несколько лет назад у герцогини. Пишотта держал на сгибе руки автомат. От болезни и волнения он был очень бледен; его злило то, что Гильяно затягивает расправу. А тот внимательно оглядывал арену действия, желая убедиться, что его приказания выполнены. Его люди образовали полукруг таким образом, чтобы оставить главарям мафии проход, пожелай они отступить. Однако если они кинутся наутек, то потеряют уважение и большую часть влияния: крестьяне перестанут
В одной из башен старинного замка принц Оллорто следил за происходившем в подзорную трубу, которая служила ему для астрономических наблюдений. Теперь он мог разглядеть лицо Гильяно до мельчайших подробностей… Ему было стыдно за себя. Он ведь хорошо знал своих соотечественников и понимал: то, что сейчас произойдет, будет на его совести. Эти шестеро, которым он платит, не отступят, будут драться за него. До сих пор они удерживали в страхе собравшихся здесь крестьян. Но сейчас перед ними, словно карающий ангел, возник Гильяно. Принцу даже показалось, что солнце померкло.
Гильяно подошел к тропе, по которой курсировали шестеро всадников. Все они были тучные, приземистые, и лошади шли у них медленно, размеренно. Время от времени они подъезжали к куче овса возле зубчатой белой стены и давали лошадям поесть. Животные то и дело испражнялись…
Тури Гильяно встал у самого края тропы, Пишотта — на шаг сзади. Шестеро всадников даже не взглянули в их сторону, не говоря уже о том, чтобы остановиться. Их лица были непроницаемы. Хотя у каждого висела за плечами лупара, ни один не попытался ее снять. Гильяно ждал. Всадники трижды проехали мимо него. Тогда Гильяно отступил на шаг. И тихо сказал Пишотте:
— Снять их с лошадей и ко мне.
Затем он пересек тропу и встал, прислонясь к стене, окружавшей поместье.
В тот момент, когда он прислонился к стене, он понял, что перешел роковую черту, — то, что он сейчас сделает, решит его участь. Но он не испытывал ни сомнений, ни тревоги, ничего, кроме холодной ненависти ко всему миру. За этой шестеркой ему виделась громадная фигура дона Кроче. Тури знал, что именно он главный его враг. А кроме того, Гильяно разобрало зло на этих крестьян, которым он стремился помочь. Ну почему они такие запуганные и безропотные? Однако, взглянув на этих голодных, плохо одетых людей, он почувствовал к ним острую жалость и, чтобы подбодрить их, приветственно помахал рукой. Но в толпе не раздалось ни звука. На мгновение он вспомнил Сильвио Ферру, который наверняка мог бы их расшевелить.
Теперь ситуацией командовал Пишотта… Он повернул голову а сторону шести конных статуй и вперился в них своим смертоносным змеиным взглядом. Когда они проезжали мимо, кобыла дона Сиано навалила кучу прямо у его ног.
Пишотта отступил на шаг. И кивнул Терранове, Пассатемпо и Сильвестро — те тотчас бросились к пятидесяти вооруженным людям в масках, стоявшим полукругом. Они передвинулись и перекрыли оставленный было проход. А главари мафии гордо продолжали свой путь, делая вид, что ничего не замечают… Итак, первый раунд они выиграли. Теперь Гильяно предстояло решать, идти или не идти на последний, самый опасный шаг.
Пишотта преградил путь дону Сиано и повелительно поднял руку… Однако дон Сиано не остановился. Лошадь рванулась в сторону, но всадник туго натянул поводья, и Пишотта неминуемо был бы сбит с ног, если бы вовремя не посторонился; жутко ухмыльнувшись, он низко поклонился дону. Затем шагнул вперед, встал так, что спина всадника и круп животного были прямо перед ним, навел автомат на серые ляжки лошади и спустил курок.
Брызнула кровь, и в благоухающем воздухе замелькали тысячи крупинок золотистого кала вперемешку с кусками липких кишок. Град пуль перебил лошади ноги, и она тяжело рухнула на землю. Дон Сиано оказался под лошадью — четверо людей Гильяно вытащили его и связали ему за спиной руки. Лошадь еще дышала, и Пишотта избавил ее от мучений, всадив несколько пуль ей в голову.