Сицилиец
Шрифт:
Последнее он произнес угрожающим тоном.
— Как я увезу Гильяно, я открывать не собираюсь, — сказал Майкл. — Можешь мне верить, можешь — нет, дело твое. Скажи мне только, где ты передашь мне Гильяно, и я буду там. Ничего не скажешь — тогда завтра к вечеру я уже буду в Америке, а вы с Гиль-яно будете бегать, как зайцы, спасая свою жизнь. Пишотта расхохотался.
— Вот это по-нашему, по-сицилийски, — сказал он, — не зря вы провели у нас не один год. — Он вздохнул. — Просто поверить не могу, что наконец наступит нормальная жизнь. Почти семь лет мы в бегах — перестрелки, предательства, убийства. Но мы были королями Монтелепре, Тури и я, на нас обоих славы хватало. Он сражался за бедняков, а я — сам за себя. Я-то сначала этому не верил, но на второй год, как мы были в бегах, он доказал это и мне, и всему нашему отряду. Я ведь его заместитель, его двоюродный брат, он больше всех мне доверяет. У меня пояс с такой же золотой пряжкой, как у него, — это он мне его дал. Но вот когда я соблазнил молоденькую дочку одного жителя Партинико, и она понесла. Отец ее пришел к Гильяно и все ему рассказал. Знаете, что Тури сделал? Он привязал меня к дереву и выпорол кнутом. Не перед крестьянином и не при наших людях. Такого он со мной никогда в не учинил. Это осталось между нами. Но я-то знаю: если я еще когда нарушу его приказ, он меня убьет. Такой уж он у нас, наш Тури.
Он поднес руку к усикам — она дрожала. В бледном свете луны тоненькая полоска усиков поблескивала, точно ниточка китового уса.
Майкл подумал: «Странная история. Зачем он мне это рассказывает?»
Они вернулись в спальню, и Майкл закрыл ставни. Пишотта поднял с пола отрубленную голову черной мадонны и протянул ее Майклу.
— Я бросил ее на пол, чтобы разбудить вас, — сказал он. — Завещание было там внутри, верно?
— Да, — сказал Майкл.
Лицо у Пишотты вытянулось.
— Значит, Мария Ломбарде соврала мне. Я ведь спрашивал ее про Завещание. Она сказал, что его у нее нет. А потом отдала вам у меня на глазах. — Он горько рассмеялся. — А ведь я был ей все равно как сын.
И, помолчав, добавил:
— А она была мне как мать.
Пишотта попросил дать ему еще одну сигарету. В кувшине на ночном столике оставалось немного вина. Майкл налил им обоим по стакану, и Пишотта со благодарностью выпил.
— Спасибо, — сказал он. — Ну а теперь — к делу. Я привезу Гильяно к городу Кастельветрано. Приезжайте за ним по дороге, что ведет из Трапани, в открытой машине, чтоб я мог вас узнать. Я остановлю вас там, где мне будет удобней. Если что не так, наденьте кепку — мы поймем и не выйдем. Время встречи — на рассвете. Сумеете там быть?
— Да, — сказал Майкл. — Все готово. Я только одно должен тебе сказать: Стефан Андолини вчера не явился на встречу с профессором Адонисом. Это очень обеспокоило профессора. На лице Пишотты впервые появилось удивление. Затем он передернул плечами.
— С этим маленьким всегда что-нибудь не так, — сказал он. — А теперь мы должны проститься до завтра — встретимся на заре. — Он взял руку Майкла в свои руки.
У Майкла вырвалось:
— Поедем с нами в Америку. Пишотта отрицательно покачал головой.
— Я всю жизнь прожил на Сицилии, и я люблю эту мою жизнь. А когда мне придет время умирать, я и умереть должен на Сицилии. Но все равно — спасибо.
Майкла почему-то глубоко тронули эти слова…
— Я выведу тебя за ворота, — сказал Майкл.
— Нет, — сказал Пишотта. — Наша маленькая встреча должна остаться в тайне.
После ухода Пишотты Майкл снова лег в постель и пролежал до зари без сна. Наконец-то он встретится с Тури Гильяно; они вместе поедут в Америку. Интересно, думал он, каким окажется этот Тури. Соответствует ли он легендам, которые ходят о нем?
Наконец Майкл встал и открыл ставни. Наступал рассвет; Майкл стоял и смотрел, как солнце медленно поднимается в небе, отбрасывая на море золотую дорожку, и в этом широком солнечном луче он увидел катер, мчавшийся к пристани. Он выскочил из виллы и побежал на берег встречать Питера Клеменцу.
Они позавтракали вместе, и Майкл рассказал Питеру о том, что к нему приходил Пишотта. Клеменцу, казалось, не удивило то, что Пишотта сумел проникнуть на виллу, несмотря на охрану.
Остаток утра они провели, прикидывая, как лучше встретиться с Гильяно. Ведь за виллой вполне могут наблюдать шпионы, и выезд нескольких автомобилей, несомненно, привлечет их внимание. Да и за Майклом они, конечно, пристально следят. Правда, сицилийская Служба безопасности, которой командует инспектор Веларди, не будет вмешиваться, но кто знает, какого рода козни здесь еще можно ожидать?
Выработав план встречи, они пообедали, и Майкл отправился в свою комнату поспать. Ему хотелось быть свежим ночью, а она предстояла долгой. Питеру же Клеменце надо было еще многое сделать: отдать приказания своим людям, договориться о транспорте и рассказать обо всем дону Доменико, когда тот вернется домой. Майкл закрыл ставни своей комнаты и лег. Но напряжение не оставляло его — он не мог заснуть. В ближайшие сутки следовало ожидать любых ужасов. Его не покидало дурное предчувствие. Но потом он стал представлять себе, как вернется в родной дом на Лонг-Айленде, где у дверей его будут встречать отец с матерью, и долгому изгнанию его придет конец.
Глава 25
Тури Гильяно уже седьмой год был в бегах и понимал, что настало время покинуть свое горное царство и уехать в Америку, о которой он еще в детстве слышал от своих родителей столько замечательных рассказов. В сказочную страну, где нищий сицилиец, по словам его родителей, если будет честно трудиться, может стать богачом.
Дон Кроче, заверявший Гильяно в своих дружеских чувствах, связался с доном Корлеоне в Америке и попросил его помочь вывезти Гильяно и дать ему у себя прибежище. Тури Гильяно прекрасно понимал, что дон Кроче сделал это, заботясь прежде всего о своей выгоде, но понимал он и то, что у него почти нет выбора. Его власти над округой пришел конец.
И вот настала ночь, когда он должен двинуться в путь, встретиться с Аспану Пишоттой и отдать себя на милость американца — Майкла Корлеоне. Сейчас ему предстояло проститься со своими горами. Горами, которые служили ему прибежищем в течение семи лет. Он распростится со своим царством, своей властью, своими родными и всеми своими товарищами. Его отряды растаяли; его горами завладели враги; народ Сицилии, поддерживавший его, поставлен на колени отрядом специального назначения полковника Луки. Если он останется, то еще может одержать кое-какие победы, но конечный разгром его неминуем. Словом, выбора у него нет.
Тури Гильяно перекинул через плечо ремень своей лупары, взял пистолет-автомат и двинулся в долгий путь к Палермо. Он был в белой рубашке с короткими рукавами, но поверх надел кожаную куртку с большими карманами, в которых лежали коробки с патронами. Он шел быстрым шагом. Часы показывали девять, и, хотя уже робко светила луна, небо было все еще светлым. Гильяно, конечно, мог наткнуться на патруль карабинеров, но он не чувствовал страха. За эти годы он привык к тому, что он — невидимка. Все люди в округе прикрывали его. Если появятся патрули, они ему сообщат; если он окажется в опасности, они защитят его, спрячут у себя в доме. Если на него нападут, пастухи и крестьяне встанут под его команду. Он был их героем — они ни за что не предадут его.