Сид и император
Шрифт:
Внутри кокона клокочет лава. Маленькое солнце на привязи, до поры до времени. Мы успели.
Я не исцеляю, а запечатываю. Маг рядом со мной делает то же самое, но по-своему. Вероятности смещаются.
Поворачиваюсь к нему. Мои губы — это Ее глас, мои глаза — Ее глаза.
— Я держу ее. Но огонь скоро вырвется на свободу.
Коленопреклоненная фигура поднимается. Маг разводит руки в стороны, открывая Врата. Ему не нужно артефактов перехода, он сам — живая сингулярность, ходок между мирами.
— Разомкните круг, госпожа. Да, вот так,
Закончив ритуал, я обессилела. Только не падать, не падать! Не сейчас. Надо продержаться до самого конца.
— Надо ее поднять, — отстраненно говорит маг.
— Как?
— Как-нибудь. Например… Так…
Ему тяжело. Наверное, тяжелее, чем мне, если только это возможно. Здесь и сейчас возможно все. Благодаря тому, что я сейчас — немножко Она, я понимаю, что происходит. Ее восприятие делает все таким простым и очевидным.
Да… Если взглянуть на вещи так, то… Есть стасис и антистасис, ускорение и замедление, время и антивремя. А бывает и такое. Можно перевернуть вектор, только и всего. Не сделать вещь легкой как пух, о, нет! Это просто видимость. Сила тяжести — такая же игрушка для мага, как и все остальное. Не константа, как я думала раньше.
Хьюго легко, как перышко, поднимает бомбу и толкает ее к Вратам.
— Нет! Неужели вы сделаете это? — я была просто в ужасе.
Кажется, маг задумал самоубийство.
— Обижаете! Я еще не настолько сошел с ума.
И он пинком отправляет бомбу в последний полет. Врата закрываются.
— Бум! — весело скалится разноглазый лис.
Я падаю, бесконечно падаю в пустоту…
Глава 39
Пустота казалась бесконечной, бездонной!
В этой бездне кипело пламя одинокой звезды. Оно выжгло дотла все на Тропе Миров. Огонь поглотил то, что там было. Стальные повозки плавились, кровь вскипала в жилах, и люди жарились живьем, как в илонском аду.
В конце концов не осталось ничего, кроме теней. Больше нет тех, кто шел к Хефе Примо. Армия Тета обескровлена.
Мне не было весело оттого, что месть свершилась. Не было мне и грустно. Но Она, о, Она была очень рада. Щедрый урожай, обильная жатва, хорошая жертва во искупление людской глупости…
Я очнулась, потому что меня укачивало. Кто-то большой и сильный нес меня на руках. Я вырвалась и упала на четвереньки, после чего меня стошнило на землю.
— Проклятье…
«Где это я?»
Вокруг расстилалась степь, кое-где изрытая воронками. Вдалеке угадывались очертания императорской ставки вдали. Мне удалось перевернуться и сесть. С высоты своего весьма немалого роста на меня взирал рыцарь Янтрэ в полном боевом облачении.
«Свои! Какое облегчение».
Из прорези в шлеме на меня смотрели карие глаза под густыми нахмуренными бровями. Остальное было скрыто. Фибула и медальон, «перст Янтрэ» — что это, десятник? Эта боевая машина, усиленная физическими и магическими модификациями, защитит меня от любого воина, кроме, пожалуй, сидов! Вторая машина смерти стояла рядом. Ага, понятно. Один — носильщик, а второй страхует на случай опасности.
Хм… несмотря на пережитое сегодня, ко мне потихоньку возвращалась способность связно мыслить, что не могло не радовать. Наверное, молчание затянулось, и рыцарь рискнул его нарушить.
— Ваше величество, вы готовы следовать дальше? — осторожно поинтересовался он. — Как вы себя чувствуете?
— Думаю, да, — прислушалась я к себе. — Да, пожалуй, да.
Рыцарь подхватил меня одной рукой, вскинул в воздух и перехватил второй под коленями. Я только охнула, и мы снова двинулись к лагерю. Навстречу уже скакали легионеры. К счастью, меня не стали передавать друг другу, как пакет с почтовым донесением. Легионеры просто сопроводили рыцарей до шатра.
Там ко мне кинулась потрепанная, но не утратившая присутствия духа госпожа Мэв:
— Моя госпожа! Я помогу вам.
Она помогла мне спуститься. Израненные ноги подломились, но камеристка удержала меня.
— Мэв! Вы живы. Как хорошо, — сказала я. — А остальные?
Женщина подхватила меня под руку и осторожно проводила внутрь, одновременно докладывая о событиях.
— Ваши служанки живы, вещи целы, — поведала она. — Тилли сейчас кормит эту мерз… о, простите, вашу ручную крысу. Временные покои уже готовы.
— О, я рада. А…
Я еще хотела спросить, куда же делся маг, но тут меня взяли в оборот служанки. Меня крутили и вертели так и эдак, словно куклу, переодевали, умывали, причесывали, наносили кремы и притирания; подносили целебный чай, совали под нос «абсолютно невредимую» крысу и показывали спешно переделанные для меня наряды; снимали мерки для обуви и делали перевязки; кормили, поили и не давали вставить ни слова… Наконец я взбунтовалась.
— Тилли! Хватит трещать. Что с беженцами? — задала я наболевший вопрос. — Чем закончился ночной налет на лагерь?
Мне рассказали, что случилось. Погибло немало народа, но не от обстрела и бомбежки, а из-за паники. Несколько шатров и палаток загорелись вместе с людьми. Оставшиеся в живых разбрелись по степи, побросав поклажу, а наутро вернулись в разоренный лагерь.
— Сегодня будут казнить мародеров, — сказала Тилли, поправляя шнуровку на моем домашнем платье и разглаживая складки рубахи у ворота. — Изволите смотреть?
— О, нет… Не думаю.
«Хватит на сегодня мертвецов».
Я потерла мучительно ноющий лоб ладонью и поморщилась. Вот тебе и целитель! Сейчас я не могла исцелять, на время став обычным человеком. Ноги болели и дергали. Кажется, Тилли что-то говорила про армейского целителя? Поскорее бы.
— А где сейчас господин Хьюго? — спросила я.
— Господин имперский маг сейчас в городе, — встряла госпожа Мэв, следившая за беседой. — Там еще ничего не кончилось.
— А сиды?
— Тоже там, — округлила глаза Тилли. — Знаете ли, они любят сердце и печень врагов.