Сидоров и время

Отдаленное будущее.

На экране проявляется кабинет Сидорова, аскетически голый, как пустая могила. В кабинете сидит на полу Сидоров и тоскливо смотрит в трехмерное пространство. На лице его – великая игра мысли, отчего искушенному зрителю становится ясно, что и в будущем понедельник – день тяжелый.

Вдруг в кабинете со взрывом петарды (или любым другим вплоть до атомного – лишь бы укладывался в смету) появляется абсолютно лысый – по последней моде – человек в синей поддевке

– Хеллоудуюду, – гундосит он, застряв взглядом в потолке. – Задание на сегодняшний день у вас несложное, Петров: необходимо раз и навсегда покончить с вопросом – есть ли жизнь на Марсе.

– Сидоров я, – говорит Сидоров.

– Хрен редьки не слаще, – отвечает Иванов-Водкин и с этими словами исчезает, поддерживая тлеющие от телепортации шаровары. Камера крупным планом показывает потолок, в который упирался взгляд начальника: в этом месте наличествует оплавленная дырка.

Сидоров хладнокровно поминает мать, отца, бабушку и всех остальных родственников шефа теплым словом и усилием мысли материализуется на Марсе. Как и шеф, он свободно владеет якобы телекинезом, но поскольку он моложе – телекинез у него совершеннее, без дыма и запахов серы.

Пока он материализуется, по экрану течет время в форме желтых звездочек. Появляется этикетка: «Коньяк армянский, московского разлива, без консервантов». Слышится задумчивая мелодия – это специально выписанный из-за границы певец и актер Адриано Челентано исполняет под оркестр Поля Мориа «Дубинушку».

Жизнь на Марсе как будто бы есть. Таково у Сидорова первое впечатление. Материализовался он прямо в толпе и теперь в своем модном скафандре выделяется, как судья на футбольном поле.

Побежала вдруг толпа, и Сидоров с ней. Прибежали, стали в очередь. Прошел слух, что дают конфеты «Бычье молоко», однако с какой-то нагрузкой.

Двое пришельцев с очень дальних звезд пытаются прорваться без очереди, маскируясь под инвалидов с Земли, в происходящее вмешиваются две старушки-марсианки, и пришельцы, теряя калоши и щупальца, отправляются к себе домой с последней космической скоростью. У Сидорова закрадываются в душу первые сомнения касательно жизни на Марсе.

В это время к очереди подходит марсианин с большой дороги. Увидев Сидорова, обилием блях и пуговиц напоминающего местных полицейских, он пугается и неожиданно для себя самого вежливо спрашивает, кто последний. Ему доходчиво объясняют, как этого последнего найти.

Когда Сидоров наконец подступает к прилавку, конфеты уже кончаются, зато остается «нагрузка»: это двухсотлетней давности подписка на журнал «Итоги».

Сидоров на пляже.

Далеко за морем что-то сильно дымит. Выясняется, что это первая марсианская атомная электростанция, работающая на привозной солярке. Ее построили на Марсе первые переселенцы с Земли, о чем писал еще известный магацитл Алексей Толстой в своем отчете «Аэлита».

Искупавшись, Сидоров выходит из воды зеленый, как крокодил Гена. В руках у него нечто вроде рыбьего скелета о двух головах – спереди и сзади.

– А ну, гад, брось обратно! – говорит вдруг «скелет» человеческим голосом на двух языках сразу – русском и матерном. – Чего пристал, лодырь? Селедки не видал? Отпусти в воду, не то сдохну, а тебя посодют за контрабанду!

– Ну, шельмы! – удивляется Сидоров. – Тут и селедка разговаривает! Может, я тебя на Землю отвезу, в чистую воду пущу? Если найду, конечно.

– Я те отвезу, шутник! Чистая вода – яд для мене! У мене организма такая – в чистой воде жить не могеть!

– А желания ты случайно не выполняешь?

– Что я тебе – золотая рыбка, что ли? Отпусти, говорю!

Сидоров, потея от нахлынувших чувств, выпускает удивительную марсианскую селедку в воду, языком пробует зеленый налет на коже и безошибочно определяет: стрихнин!

Вдруг обнаруживается, что у Сидорова неизвестные марсиане стянули скафандр.

«Вот железо-кислород! – думает Сидоров, отправляясь почти в чем мать родила – в рубашке – в местное ателье. – Нету тут жизни. Какая же это жизнь, ежели эти дураки не понимают, что скафандр продать нельзя, он одноразовый. Так и доложу!»

В ателье он начинает примеривать новый скафандр, сшитый по марсианской моде задом наперед. Мастер, похожий по большому счету на разумного таракана с лицом «кавказской национальности», бегает вокруг него с медным тазом вместо зеркала. В зеркале этом отражается все, кроме Сидорова и скафандра.

– А тут у вас что? – невнятно спрашивает Сидоров, застряв головой в рукаве.

– А тут, хе-хе, дырка узковата, – находчиво отвечает мастер.

Снять приросший к коже скафандр оказывается невозможным. Так Сидоров и выходит перекошенный на улицу, мечтая убить режиссера фильма. Рядом вдруг появляется из ничего выходец из еще более отдаленного будущего, чем то, откуда сам Сидоров. Они знакомятся. Сидоров поражен – это его праправнук!

– Но у меня нет детей! – говорит он сильно волнительным голосом.

– Нету – так будут! – загадочно улыбается праправнук.

«Интересно, от кого? – размышляет вконец озадаченный Сидоров. – От Кати или от Фроси? Или не дай Бог от Люси?!»

Последняя мысль пугает его до заикания. Люся была дочерью шефа и походила на него как две капли воды.

– Чего тебе здесь надо? – грубо спрашивает он у праправнука по имени Гриша.

– Денег, – застеснялся Гриша.

– Рубля хватит?

– Лучше помельче, баксами, марсиане живут бедно, где им разменять рубль...