Сидящее в нас. Книга третья
Шрифт:
– Нельзя, – поддержал его Улюлюшка весьма строгим тоном и стряхнул со спины седока: – Дедушка Лунхат хороший, – наставительно указал он подопечному, который души не чаял в новом дружке.
Нуртах виновато залупал своими огромными чёрными глазищами. Покосился на мать и спрятал саблю за спину. Потом бочком-бочком и сам спрятался за спину друга.
Диамель улыбнулась: с тех пор, как Челия притащила к ним этого парнишку с чистой душой и вовсе не такими уж слабыми – как показалось поначалу – мозгами, она не могла нарадоваться. Улюлюшка не просто играл с Нуртахом, но и учил его многим полезным правильным вещам. И
– Давай, – вытащил он из-за спины провинившегося наследника.
Нуртах супился, зыркал на него исподлобья и нарочито сжимал губёшки, не желая раскрывать рта.
– Надо, – упёрся Улюлюшка, погладив малыша по лохматой головёнке.
Нуртах не по-детски тяжко вздохнул. Потом сделал Лунхату те самые щенячьи глазки и попросил у старого человека прощения:
– Сти.
Целиком «прости» он ещё не выговаривал, но всем и без того понятно. Лунхат принял извинения и тут же строго осведомился:
– А вы чего тут? Вас не звали. А вот вашу подружку Лалию очень даже.
– Ла! – завопил Нуртах и бросился обратно, вспомнив, что где-то позабросил летучую игрушку.
– Лалия не идёт, – развёл руками Улюлюшка, извиняясь за такое непотребство перед королевой. – Капризничает. Можно ЫК попросить: он-то уж мигом её притащит. Да ты не велела.
– Правильно, – улыбнулась Диамель, вставая из-за стола. – Не стоит её обижать. ЫК с ней обращается ужасно неаккуратно.
– Вчера по лестнице её стащил. Будто куль с мукой, – с искренней скорбью пробубнил Улюлюшка, погрозив кулаком далёкому демону. – Обидел нашу Лалию. А после меня, – буркнул мальчишка, почесал поясницу и уточнил: – Два раза. Так шмякнул об пол, будто я ему барахло какое.
– Ничего, мы и сами к ней сходим, не переломимся, – не удержалась от предательской улыбочки Диамель, вставая из-за стола.
Её уже не слышали. Улюлюшка вылетел из кабинета, догоняя улепетнувшего всадника.
– Тртити-тртити-тритити-ти! – неслось по внутренним королевским покоям.
– Ти! – отзывалось ему издалека счастливыми воплями неугомонного наследника.
Диамель уже давно не приходилось уговаривать любую из Лиат сделать что-нибудь полезное. Как и всякого ребёнка, их можно просто чуть-чуть обмануть, слегка подтолкнув к нужному результату. К примеру, если Лиату не дозваться, дабы попросить капризницу об одолжении, достаточно упомянуть в её присутствии, что намереваешься попросить об этом другую демоницу. Невинный трюк срабатывал со всеми без исключения – даже с самыми умными и самыми старыми. Даже с Таилией, стоило сокрушённо подумать, что отвлекать столь важную персону пустяшными просьбами просто грех.
Услыхав, что Диамель намерена послать за Двуликой Гаэлию – ту как раз сейчас принимали в башне демонов, обряжая неряху в свежий наряд – Лалия тотчас взвилась в праведном гневе. Позабыв про книгу и прочие дела – если таковые действительно существовали в её несуществующих планах – любимица наследника объяснила подруге-королеве, как та не права. «Потому что Гаэлия просто старая дура». А затем унеслась на поиски Каюри с её подопечными.
Не успели Диамель с Лунхатом переглянуться и улыбнуться, молча поздравляя себя с достижениями в воспитании Лиат, как в покои Нуртаха вместо одной вылетевшей пылающей кометы вернулись три. И огненный кокон, из которого вылупилась искомая Двуликая.
Каюри низко склонила голову перед королевой. Её нынешнее положение позволяло не гнуть шею даже перед владыками мира. Будь она поглупей да позаносчивей, так бы и поступала в своё удовольствие. Однако ни малейшей душевной склонности величаться Каюри, как и прежде, не испытывала. Гордость да – этого добра у неё в избытке. А вот гордыня так и не коснулась её своим острым предательским крылом.
Диамель ответила столь же почтительным кивком, и тут же Двуликая ловко поймала маленькую хохотушку, свалившуюся на неё с потолка. Зрелище привычное, но глаза королевы каждый раз влажно теплели при виде защитницы и наставницы дочери. И не абы какой, а самой замечательной, которой лично она доверяла полно и безоговорочно. Как и Челия, попытавшаяся задушить душеньку-няньку, повиснув на её шее.
– Мы уже почти вернулись, – упав в кресло, пояснила королеве Ютелия в ответ на удивлённое шевеление её бровей. – Вот и столкнулись почти рядом с вашей горой. Могли её и не посылать, – покосилась ревнивица на Лалию.
Та не заметила неудовольствия соплеменницы: не до пустяков. Едва обретя человеческий облик, Лалия была атакована мелким завоевателем мира и его неутомимо болтливым конём. Оба мальчишки снова ворвались в кабинет и тотчас взмыли под потолок, оглашая покои нестерпимо резкими звуками.
– Пойдём ко мне, – досадливо морщась, предложила Двуликой Диамель.
Каюри кивнула и направилась вслед за ней к дверям. Висевшая на шее Челия с гиканьем сорвалась в полёт, врезавшись в клубок из детей и щупалец. Взрослые – включая Ютелию – поспешили удрать с места битвы. Дабы её участники не увязались за ними и не перетащили битву в покои королевы.
– А ты не говорила, что придёт твой отец, – попеняла Двуликой Ютелия, едва компания заговорщиков водворилась в спальню Диамель.
Каюри передёрнула плечами, сделав последний шаг к креслу, в которое намеревалась упасть. Девушка медленно обернулась к демонической подруге. И неодобрительно уставилась на её прекрасное безмятежно улыбающееся лицо.
– Об этом уже все знают, – отмахнулась Ютелия и прилипла к столу, на котором лежала незнакомая ей книга.
Диамель тихо порадовалась, что успела её дочитать, прежде чем распрощается надолго: чтение утомляло Лиат и потому растягивалось на недели и даже месяцы.
Каюри опустилась в кресло и посмотрела на Лунхата, что так и замер на полпути к соседнему креслу. Лицо любимого дядюшки напоминало обиженную детскую мордаху: хотел сам всё преподать ей, как можно, мягче. А болтушка Лиата обрушила новость на голову его девочки словно каменный обвал.
Диамель сочувственно покосилась на своего распорядителя, но не нашлась, что сказать. Она прошла к тахте и уселась на неё: выгнать из собственного кресла Ютелию всё равно, что прогнать прочь грозовую тучу.
– Садись, пожалуйста, – мягко попросила Каюри, нарочито спокойно улыбаясь дядюшке. – Иначе мне придётся встать. А я очень устала.
Лунхат засопел, зло зыркнул на Ютелию. Но слова обиды так и не сорвались с поджатых губ старика. Он сел, поёрзал, ища слова, с которых стоит начать. Не нашёл и окончательно сник.