Сиф
Шрифт:
Взгляд Терона нёс в себе печать возраста, знаний, бремени власти и пережитых сражений. Я уговаривала себя, что именно из-за этого так необычно среагировала на его прикосновение. Хотя… скорее всего, мои гормоны просто истомились в ожидании супружеского внимания, а теперь готовы были выпрыгнуть наружу.
— Так что?
— Что «что»? — Поддавшись наваждению, я забыла его вопрос. И он отлично уловил причину этого ступора. Ухмыльнувшись, легко провёл большим пальцем по моим губам, и они предательски раскрылись. Он заинтересованно смотрел
— Ты хотя бы понимаешь, что какой-либо интимный контакт с тобой для меня сродни скотоложеству?
Я вытаращила глаза. Открыла рот, чтобы возмутиться, захлебнулась собственным вздохом, выдав ослиный «ик». О, это отлично привело меня в чувство! Я даже не успела обидеться. Вы же не станете обижаться на психопата, который сидит в смирительной рубаке и выкрикивает при этом, что все вокруг дураки. Как только воздух вернулся в легкие, я смогла лишь удивленно фыркнуть ему в лицо.
— Все айны такого же мнения о нас? Знаешь, когда они смотрят на своих детей от землян, не скажешь, что с такой вот любовью можно глядеть на свою помесь с коровой!
— Ты уже догадалась, что мы не айны. — Равнодушно констатировал он и отпустил, разворачиваясь к столу.
— Ну да, — так же равнодушно протянула я. Я была по горло сыта его беспричинным хамством. В конце концов, это ему было что-то нужно, раз он выкрал меня, вместо того, чтобы по-человечески пригласить в экспедицию в составе земной делегации. Все отработанные на Земле схемы общения на этом корабле не работали. Нужно было действовать интуитивно. А интуиция кричала мне, что здесь как в воздушно-десантных войсках: если я не перестану быть пустым местом, долго мне не продержаться.
Сев на место гостя, я взяла в руки приборы и лишь после этого равнодушно спросила:
— Можно? — Он лишь удивленно кивнул.
Попробовав кусочек, зажмурилась от удовольствия. В полной тишине, не отрывая от меня глаз, Терон обошёл стол и сел на своё место. Я игнорировала. Глядя в стену, положила в рот ещё кусочек этой божественно вкусной штуки. Медленно жуя, весело рассматривала стены, потолок, стол, пока от прожигающего меня взгляда щека не стала по-настоящему гореть. Спешно положив нож, я потерла её и возмущенно посмотрела на маньяка-телекинетика.
— Это что за фокусы? — Прошипела я.
— Ну так что, тебе действительно не интересно, кто мы? Или ты пытаешься играть со мной в свои глупые земные игры, маленький зверёк?
В этот раз от его ледяного тона, скрытого за плотоядной улыбкой, я действительно стушевалась. Мне даже показалось, что в каюте стало холоднее. Бравада вдруг улетучилась, и на этом огромном корабле, летящем сквозь пустоту в абсолютную неизвестность, среди всех огромных и безразличных чужих, я почувствовала себя даже не маленькой девочкой, а просто… инфузорией-туфелькой! Меня может убить любой из них. Иногда они были вполне нормальными, а иногда — хладнокровными рептилоидами. И всё же, кроме жизни, терять мне теперь было нечего.
— Ну почему же. — Я прочистила горло. Надо засунуть свой страх поглубже в за… поглубже. Терять мне нечего. Я повторяла это себе. Это должно стать моей мантрой на ближайшее время. — У меня есть масса вопросов. Но то, кто ты такой, волнует меня, пожалуй, в последнюю очередь. А вот на кой черт я оказалась на этом корабле, когда я смогу вернуться обратно и как ваши старейшины залезли в мою голову — касается меня в данный момент напрямую. Это было два раза и оба раза весьма неприятно. Они говорят, что они здесь. Здесь где? На корабле?
Терон нахмурился. Вместо ответа начал играть своей вилкой, уделяя внимание исключительно ей. Казалось, он о чем-то размышлял, но ответа так и не последовало. Значит вот как. Перейдем к следующему вопросу.
— Если я нужна старейшинам, ты мог цивилизованно придти ко мне, поговорить, я бы прокатилась до старейшин и обратно добровольно. Зачем этот цирк и эта высокопарщина про какую-то «женщину»? Если я настолько ниже тебя по социальной лестнице, то это тебя просто позорит. А если ты извращенец и любишь забавляться с говорящими зверушками, то с твоими-то способностями, я могла просто исчезнуть, возвращаясь однажды темным вечером домой.
Этот высокородный богомол, смотрел на меня со злым весельем, изогнув одну бровь.
— Если ахрагит берёт в свой дом женщину, пусть даже всего лишь исполняя пункт контракта, он не крадет её тайно под покровом ночи, а объявляет об этом прилюдно, ни от кого не прячась.
— Ну вот опять. — Я уронила голову на стол, стукнув по нему лбом. — «Берет женщину». Что за неандертальская дичь. Самому не противно? Айны всегда были возвышены и деликатны в проявлении своих чувств.
— Повторю ещё раз: восемьдесят процентов персонала моего флагмана — ахрагиты.
Скорее уж охрениты. Да, русский я совсем не забыла, хотя и не разговаривала на нём с тех пор, как родители погибли в автокатастрофе десять лет назад.
— Ты утверждаешь, всё это из-за каких-то бредней ваших Старейшин. Я же для тебя — не более, чем овца. Ты что, зоофил? Подозреваю, что нет. Так зачем я здесь?
Последние слова я произнесла по слогам, оперевшись руками на стол и вперившись максимально твердым взглядом в переносицу этого засранца. На этот раз он медленно встал, подался ко мне через стол и прошептал губами мне прямо в лоб:
— Ты не овца, дорогая. Теперь я это ясно вижу. Ты очень редкая, дикая лошадь. — Его дыхание обжигало мое лицо. — И пока я не решу по-другому, будешь мо-е-й.
Он протянул, довольно смакуя, последнее слово. В тот момент, могу поклясться, никакого холода в его глазах не было в помине. Они горели глубоким желтым светом, и всё его лицо выражало предвкушение хищника перед славной трапезой. Затем он резко развернулся к открытой двери, ведущей в его спальню и бросил через плечо:
— Я уже понял то, что хотел на сегодня. Пока на этом всё.