Сила двух начал
Шрифт:
– Скорее!- призывно махнул он рукой,- тут проход!
Вздохнув с облегчением от того, что никакой мистики в исчезновении дяди не было, волшебница пошла следом за Филиппом по довольно узкому каменному коридору, подсвечивая себе волшебной палочкой. Впрочем, совсем скоро стало светлее, и через минуту путники вышли в небольшую пещерку, украшенную сталактитами и сталагмитами разных размеров. Все они мерно сияли желтовато-зеленым светом, и Мэгги погасила свет на кончике волшебной палочки, присвистнув:
– Вот это красота! Здорово! Вы знали об этом месте?
Довольная улыбка Филиппа,
– Еще в юности я нашел его, в конце лета. Пещера восхитила меня, и до сих пор я считаю ее одним из самых красивых мест, виденных мною за прожитую жизнь. И ведь никакой магии в создании этой красоты не было – только старания природы.
– Вы стали ненавидеть магию после травмы?- спросила Мэгги напрямик, присев рядом с дядей.
Он громко хмыкнул, словно хотел показать, что волшебница сказала большую дерзость.
– Нет, я ее никогда не ненавидел и ненавидеть не буду,- произнес он чуть натянуто,- но с детства я привык думать, что колдовство не должно быть в каждом шаге повседневной жизни. Так оно отнимает у волшебников свободу, делает зависимыми от волшебной палочки, зелий и другой волшебной дребедени. Волшебники стремятся решать все свои проблемы с помощью магии, например, придумывают новые, более эффективные способы лечения – и это как раз хорошо. Но оттого, что маги с гнилой душой и черными помыслами следуют исполнению своих амбиций, пользуясь темной магией, положение в стране очень тяжелое. Этого всего бы не было, если бы были какие-то ограничения на излишнее применение волшебства, существовали запреты на опасные эксперименты и контроль над теми волшебниками, что стремятся их проделать.
Филипп говорил так, словно выкладывал Мэгги то, что терзает его душу изо дня в день, и она невольно посочувствовала ему.
– И травма… произошла потому, что мой маленький сын, без спросу взяв волшебную палочку, произнес заклинание, что когда-то слышал от меня. Оно срикошетило, и попало мне в ногу. Я не виню сына, но корю самого себя за то, что оставил в тот день свою волшебную палочку без присмотра. С тех пор я держу ее там, где никто другой ее не достанет, и пользуюсь лишь в случае крайней необходимости. После того случая я стал другим – одиночкой, непонятым всеми. Волшебники, которым я говорил свои идеи, не слушали меня и только смеялись. Но это не заставило меня поменять взгляды, и если есть возможность поделиться ими, я ее не упускаю.
После всего услышанного Мэгги смогла его понять – ведь ее дядя просто хотел добра волшебникам, только они это не понимали.
– Но я хотел поговорить не об этом,- произнес Филипп неожиданно, заставив Мэгги внутренне напрячься,- а о вас с Кэт.
– А что не так?- нахмурилась волшебница,- мы ведь с ней не ссоримся даже, не говоря уж о большем…
– Еще в первые минуты пребывания у вас я увидел, что моя сестра очень любит тебя – как это и должно быть. А вот ты… такое ощущение, что ты что-то скрываешь от нее.
«Как он догадался?- подумала Мэгги в изумлении,- я ведь даже Кэт ничего не сказала».
– То, как ты смотришь на Кэт, выдает тебя – одновременно с болью и опаской. Словно то знание может сильно ранить
Мэгги кивнула – раз дядя все понял сам, не было смысла скрывать правду и дальше.
– Совсем недавно я узнала, что Кэт мне не мать, а крестная,- произнесла она, удивив Филиппа,- у нее двадцать лет назад была подруга, и они забеременели почти в одно и то же время. Вот только настоящая дочь Кэт умерла, когда ей был месяц, от лихорадки, и так случилось, что подруга Кэт, Мэри Моран, тоже должна была умереть в этот день от редкой болезни, оставив свою дочь на опеку Кэт. Она видела, вместе с одной целительницей, что дочь Кэт умерла, и, чтобы не ранить Кэт, подменила ее дочь своей, изменив ее внешность, а сама ушла с мертвой дочерью Кэт. Целительница же после того дня пропала, так что Кэт продолжала считать меня своей дочерью и дальше. Я ей не смогла сказать – как и ее подруга, я не хочу ранить ее. Я ведь люблю ее, как мать.
В голосе Мэгги прозвучала нота вины – но Филипп не собирался ее винить.
– Я понимаю тебя. Вы ведь с Кэт любите друг друга по-прежнему, и это известие не сможет вас отдалить. Но все же…. Ты должна рассказать об этом Кэт – ведь она самый близкий тебе человек, и достойна того, чтобы у тебя не было секретов от нее.
– Да, наверное, вы правы. Если я не смогу начать, поможете мне?
Филипп согласно кивнул, сжав ладонь Мэгги в своей.
– А откуда ты узнала, что не дочь Кэт?- спросил он вдруг,- встретила ту целительницу?
– Нет, ее мама так больше и не видела, хоть и искала не раз. Недели две назад мне приснился сон, в котором незнакомая мне женщина говорила все то, что я только что поведала вам. И хотя это был сон, я чувствую, что это правда. И Кэт поймет это, когда узнает.
Едва Мэгги произнесла последнее слово, все вокруг заволокло странным туманом, что, казалось, был одушевленным – он сгустился в центре пещеры в плотную фигуру, напомнившую волшебнице Всезнающего духа. Неужели они дошли до убежища одного из духов-хранителей?
– Кто вы, дерзнувшие придти сюда и говорить о своих мелочных проблемах?- проскрипел туман, окончательно сгустившись в образ худого, как щепка, духа,- если вы не ведаете, куда забрели, лучше уходите немедленно!
– Вы – дух-хранитель Крупицы счастья!- воскликнула Мэгги,- нам очень повезло, что мы вас все-таки нашли!
– Крупица счастья?- непонимающе переспросил Филипп,- что это за штуковина такая?
– Реликвия, делающая счастливым того волшебника, что будет удостоен получить ее!- проскрипел дух в ответ.- Она уникальна! Смысл моей жизни и жизни искателей счастья!
– Что же с тобой будет, если мы заберем ее у тебя?- спросила Мэгги с усмешкой, увидев краем глаза, что лицо Филиппа приняло радостный вид.
Дух озадачился, но спустя пару секунд рассмеялся – Мэгги зажала уши руками, боясь, что оглохнет от того визга, что раздался при этом.
– Вам никогда не добыть ее! Слишком сложна загадка, что будет названа сейчас!
– Да я разгадаю любую загадку, если это даст мне шанс получить такое сокровище!- произнес Филипп восторженно,- давай ее сюда скорее!