Сила есть Право
Шрифт:
Это ли летопись рода «дорогих возлюбленных братьев»? Что за лживая насмешка все эти святые фразы, не так ли? — братство человеческое! Ха-ха! Скорее, братство дьяволов!
Аллегорически говоря, те одежды, которые мы носим, дома, в которых мы живём, книги, которые мы читаем, были вырезаны (насильно) из костей и плоти других людей. Все эти вещи в прямом смысле являются шкурами, сухожилиями, плотью, пульпой и шерстяным покровом пленённых животных, переработанными человеческим рабством в одеяния, пиломатериалы, инструменты, мысли, ботинки и ежедневные обеды. Несомненно, клыки человека направлены против всех других живых существ, а их клыки — в свою очередь против него. Это продолжается, и продолжается, и продолжается так же весело, как звенят свадебные колокольчики. Vо; victus! [210] И узрите, что это хорошо!
210
Viо; victus! (Vae victis!) — Горе побеждённым! (лат.)
Этот мир — не нирвана, где струится тихое блаженство.
Это ужасная лавка мясника, где рядами висят тела убитых людей.
С научной точки зрения от поедания пленённых быков, лошадей, овец, кроликов, оленей, свиней и так деле до поедания пленённых людей — всего лишь один шаг.
Это может быть игрой на расшатанных нервах — напрямую жёстко произнести все эти ужасные факты. Как бы то ни было, невозмутимые и рассудительные читатели должны признать, что человек — это не милый безобидный маленький херувим, и даже не «ягнёнок», но свирепейший, самый лютый, самый коварный и самый кровожадный из всех позвоночных. Он есть сражающееся, странствующее, мародёрствующее, похотливое, каннибальское животное, по большому счёту — король искусной плотоядности. Когда он держит свой путь от своего жилища, «дикие звери» суши и птицы небес, даже самые отважные из них, затихают в безмолвии. Дрожа, удирают они от его тени (или от его распространяющегося по ветру запаха), прячутся, содрогаясь и трепеща от ужаса.
Это разрушительная энергия человека, а вовсе не его альтруизм делает его абсолютным монархом всех просторов, и, тем не менее, как слаб он в сравнении с силами природы, что подарили ему существование! Но ни один другой зверь не встанет с ним лицом к лицу, если он может убежать — ни змея, ни тигр, ни волк.
Конструктивно люди разработаны для причинения боли и для страдания от боли. Анатомия каждого человека есть тщательно продуманная инфернальная машина из нервов и костей — что-то вроде дышащего, передвигающегося Джагернаута [211] — эдакий величественный двигатель беспощадного жертвоприношения, который автоматически поддерживает горение своей топки новыми жертвами.
211
Джагернаут (или Джагернатх) — название идола Вишну, верховного индуистского божества, быть на религиозных празднествах раздавленным колесницей которого означало положить конец цепи своих инкарнаций и обрести нирвану.
Люди преследуют друг друга (или свою добычу) с исступлёнными воинственными криками и налитыми кровью глазами, как делают рыскающие в поисках добычи звери пустынь и джунглей. Человек пирует своей добычей с жадностью, крича и рыча со свидетельствующим о его жестокости торжествующим восторгом, прямо как волк, но он любит лицемерить — закатывать протестующие глаза к «небесам», проливать крокодильи слёзы над изрубленной, истекающей кровью, пульсирующей мертвечиной. Как экзальтированно он исполняет свои «Te Deum», «Kyrie Eleison», «Et in terra pax», «Glorias» и все свои аллилуйи, [212] когда с окровавленной пастью и раздутым брюхом зализывает зияющие раны!
212
«Te Deum laudamus» (лат. «Мы славим Тебя, Господи»), «Kyrie Eleison» (греч. «Господь, смилуйся»), «Et in terra pax» (лат. «И мир на земле людям доброй воли»), «Gloria in excelsis» (лат. «Славься возвышенно») — католические гимны; аллилуйя (др. — евр. «славьте бога») — хвалебный возглас в христианском и иудейском богослужении.
Как гимны разукрашенных краснокожих звучат его мстительные, посвящённые умершим песни, — столь яростно выкрикивает бледнолицый текст с раскрытой партитуры. Как голодный лев непроглядной ночью ревёт на полупустынных плато в Южной Африке или в гималайских джунглях, так пират англо-тевтон ревёт свой «Боевой гимн республики», свою «Правь, Британия, правь над волнами» или свой «Дозор на Рейне». [213] Точно так же, как мусульманский фанатик вопит «Аллах акбар!», когда режет ненавистных «христианских собак», жестокий англичанин кричит «гип-гип, ура!», направляя свой заточенный штык-нож во внутренности «нечестивых язычников», чью собственность он затем присваивает, потому что «бизнес есть бизнес, разве ты не знаешь».
213
«Боевой гимн республики» («Battle hymn of the republic») — американская патриотическая песня времён Гражданской войны; «Правь, Британия, правь над волнами» («Rule, Britannia, rule the waves») — неофициальный британский гимн с 1740 года; «Дозор на Рейне» («Die Wacht am Rhein») — германская патриотическая песня со времён франко-прусской войны 1870 года.
Человеческая анатомия, внутренняя и наружная, его глаза, его зубы, его мускулы, его кровь, его мозг, его позвоночник — всё говорит о битве, страсти, агрессии, жестокости и гордом эгоизме.
Даже сами по себе компоненты человеческого тела находятся в постоянном состоянии междоусобной войны. Наш костный остов и пульсирующие ткани — это широкие арены кампаний, где микроскопические организмы в неисчислимых мириадах дерутся за свои эфемерные жизни, как мы делаем сами — зубами и когтями. Когда один рой микробов, бактерий или спор побеждает (в борьбе за питание), то может случиться, что болезнь или даже смерть нападает нас. Когда же вражеские толпы истреблены, тогда наша плоть, нервы и кровь становятся своими собственными счастливыми охотничьими угодьями, и наше здоровье возвращается — по крайней мере, пока бацилловые баталии не пожирают нас окончательно, или пока они сами не побеждаются и не истребляются более свирепыми роями микроорганизмов.
Не так уж и невероятно, что сама эта земля — живой дышащий организм, и что племена людей — микробы и сосущие кровь паразиты (на её внешней поверхности), воображающие себя «полноценными». Как чесоточные паразиты зарываются в нашу собственную шкуру, так (в свою очередь) мы можем быть неприятными паразитами, зарывающимися в шкуру какого-то более благородного и крупного существа.
С молодости и до седых волос, мужчина получает инстинктивное наслаждение от всего, что относится к войне и охоте.
Мальчиком он посылает свои стрелы в воробьёв, катает и заряжает свою игрушечную пушку, командует своими оловянными солдатами, угрожающе размахивает своим деревянным мечом, играет в «войнушку», строит фортификации из снега на игровой площадке; и самый знаменательный день в его жизни — это тот, когда он становится обладателем «настоящего ружья».
Как зрелый гражданин он практикует убийства, стреляя из винтовки по движущимся целям — забивая ручных голубей из чокбора [214] — охотится на лис, волков, медведей, пум в горах и на озёрах — переходит вброд болота, погрузившись по самое горло, чтобы убить чирка — и путешествует в далёкие земли в поисках крупного зверя [215] или ради отстрела негров.
214
Чокбор — ружьё с суживающимся у дула стволом, заряжающееся с казённой части.
215
«Крупный зверь» — в оригинале игра слов: устойчивое выражение «Big Game», означающее и, соответственно, переводящееся как «крупный зверь (на которого охотятся из спортивного интереса)», буквально означает «большую игру», т. е. авантюру, рискованное приключение и т. д.
Сражающиеся с индейцами в Северной Америке испытывают высшее наслаждение, убивая красных дьяволов; а в Квинсленде, сидя вокруг костров под эвкалиптами, похваляются, что «подстрелить черномазого» было «великолепной забавой». [216]
Мыс Доброй Надежды, Австралия, Новая Зеландия, Северная и Южная Америка на памяти людей среднего возраста были превращены в настоящие человеческие бойни и забрызганные кровью охотничьи угодья. Несомненно, сам по себе неукротимый восторг, который получают люди, убивая диких животных, сравним с экзальтацией, которую они испытывают, охотясь, заманивая в ловушки и убивая друг друга.
216
Квинсленд — штат в Австралийском Союзе; употреблённый в оригинальном тексте термин «blackfellow» (чёрный, черномазый) применяется по отношению к австралийским аборигенам.
Охота на людей систематически устраивалась в Лакедемоне, [217] когда рабы становись слишком многочисленными и слишком упрямыми. Не так уж и невероятно, что, когда наши собственные избыточные «погрязшие в нищете десятины [218] » увеличатся в числе, они будут сокращены схожими облавами.
На каждой трапезе мы поглощаем плоть, глодаем кости, высасываем костный мозг и со вкусом пьём кровь, как делали это наши волосатые предки-троглодиты. Запасы продовольствия всех христианских наций состоят из тел и крови — шкур и мякоти равно человеческих толп и огромных стад низших организмов, — живых, умирающих, мёртвых. Жизни бесчисленных орд наёмников ежедневно превращаются в сочные бифштексы и филеи, чтобы те, у кого есть деньги, могли покупать и есть их. Мы жестоко боремся не только за жертв и за выживание, но мы также буквально пожираем друг друга с жадностью, наслаждением — и с обоюдного согласия. Как из этого можно понять, дарвинизм — не самая комфортная доктрина для толстых людей.
217
Лакедемон — название древнегреческого города и государства в южной части Пелопоннеса, которые в исторических источниках чаще называют Спартой.
218
Десятина — налог, десятая часть продукции, доходов или имущества, отчуждаемая в пользу властей, в Библии — приношение Богу, шедшее в пользу не имевших земельных уделов левитов (Быт. XIV: 20; Числ. XVIII: 21–32; Втор. XIV 22–29; Лев. XXVII: 32–33; Мф. XXIII: 23).