Сила Кундалини
Шрифт:
Тут нить дернулась сильней обычного, и Николай вдруг увидел, что конец ее на привязан к земле, а находится в ручонках замурзанного пятилетнего сопляка, его собственного сынишки Вити! Паршивец как всегда забавлялся самым бездумно-идиотским способом, рвал волосяную привязь так, что тело Николая каждый раз с грохотом стукалось об окаменелый грунт, корчил невероятнейшие рожи, скалил зубы и злорадно вопил: "Куда же ты, папка, куда тебя несет?! На небо, что ли, намылился?! А я?! А без меня как же?! Ты ж сам говорил, что для всех стараешься, и мамка мне это втолковывала, и Учитель вдалбливал. Так я хочу, чтоб ты для меня старался!! Я - вот, я рядом, папка!!! Я жрать хочу, я наверх хочу, где тепло, светло и с пацанами гуляться можно!! Я в мяч погонять хочу, ну что мне, и в мяч нельзя?! Я купаться на речку хочу, айда купаться,
Ух и разозлился Николай! Вечно этот сорванец мешал ему, путался под ногами. На горе, ох, на горе себе породил он этого недоноска. Спьяну, сдуру залез тогда на Марию, как распоследний кобель повел себя. Слава Богу, хоть после не обабился, как иные прочие, которые на двух работах или на дальних вахтах без передышки пашут, лишь бы квартиру хламом набить да надоевшей давно жене в зубы какую-нибудь диковинку ткнуть, потом не выдерживают, все нажитое горбом пропивают, семью по миру пускают и под забором в грязи подыхают... Слава Богу, у него-то ума хватило на плотское скотство плюнуть и жить для высших целей.
Но Витька-то, Витька!!! Он - вечное живое, рядом стоящее напоминание о грязном прошлом Истинного Христа, о том дерьме и о той блевотине, из которых Николай едва выкарабкался. И прежде, и ныне, и впредь будет маячить перед глазами этот ублюдок... Сволочь! Ну как подняться до чистого уровня Бога-Отца, имея на ногах такой груз?! Как выполнить Свою Миссию?! Да, рядом Мария, еще одна свидетельница, однако она все отлично поняла и уверовав осталась женой лишь в абсолютно духовном смысле. Теперешняя Мария далеко не прежняя. То есть она радуется, что муж перестал пить, курить, без причины бить ее чем под руку попало, взялся за ум и достиг определенного положения, а это, можно сказать, и есть конечный идеал любой земной бабы, которая и в России баба, и в Америке, и в Африке. Но вместе с тем Мария по достоинству оценила и приняла новые идеалы, предложенные мужем, а значит стала идеальной женой в божественном значении, то есть единомышленницей, спутницей и служанкой, всегда следующей на шаг позади Богом данного супруга и не позволяющей себе ни приблизиться, ни обогнать его, ни отдалиться. Нет, Мария не мозолила Николаю глаза, будучи в то же время всегда под рукой. И второй их сын молодец, что родился мертвым, что едва явившись на свет сразу же согласился вернуться туда, откуда пришел - к Богу. Вот только Витька... Витька!!!
Лучше б его не было вообще. Лучше б этот щенок издох как собака! Пропал бы, сгинул без следа!! Пр-роклятье, проклятье на его голову на веки вечные!!!
Гневно сверкнули очи Николая.
Из пурпурного круга над головой прогремело: "Жертвы, жертвы жажду!!"
А от всех краев земли начали стекаться верные служители Бога Сокрытого и остановившись у границы выжженной солнцем земли взмолились: "Напои нас, напои, Господь Истинный Христос! Жаждем мы, жаждем, земля жаждет! Напои же нас Энергиею Господней, дай нам силы неистощимой, необоримой..."
А змея в позвоночнике все разворачивала свои кольца и достигнув солнечного сплетения разорвала бренную телесную оболочку и метнулась к дерзкому мальчишке. Вмиг обвила его тельце тугими кольцами; не успел малец крикнуть, как разинула пасть, охватила челюстями его голову - и нет лопоухой головы у малыша! И увидел тогда Николай, что вовсе не сын это был, а чаша в форме человека; вокруг же чаши обвилась змея наподобие того, как изображают это на аптекарской эмблеме. Только не обычная змея перед ним находилась. Впервые в жизни лицезрел Христос собственную Энергию. Гибкое туловище толщиной с бревно, шкура лиловая, испещренная золотистой вязью чудных букв, на конце хвоста трепещет прозрачная погремушка, наполненная отборными алмазами, а голова - женская. Дивной красоты лицо словно вырезано умелым мастером из отборного сандала, на челе корона странной формы, в ушах массивные серьги червонного золота. Повела женщина-змея точеной бровью, едва раскрыла пухлые чувственные губы, дохнула благовонным дыханием и тихо прошептала-прошипела нечто загадочное:
– Я - Кундалини-Шакти, Твоя Божественная Энергия. Ты - Пуруша, Я Пракрити. Отец сказал, что Ты един с Ним. Единение с неведением. Поведаю же, и Ты ведай: Вы суть Единое. Не ищи Его понапрасну, отведай напиток знания, выпей жертву и возлей остаток на землю жаждущую во Имя Сокрытое Ислос-Валлос. И следи, следи за Мною. На Мне - Имена Сокрытые иные, множество Имен, сотни, тысячи. Следи, внимай, ибо Я - Твоя Кундалини, Я Пракрити, Ты - Пуруша. Буду танцевать для Тебя как Суламита для Ирода. Смотри, внимай и наслаждайся.
Гигантская чаша оказалась перед лицом Николая. Никогда не поднять ему такую... Но что это?! Когда успел он так вырасти, облечься в пурпурную мантию, врасти по пояс в землю?..
– Пей, Господи! Утоли жажду Свою и земли!
Николай схватил поданную змеей чашу, отхлебнул глоток - и приятная слабость ароматным розовым туманом распространилась по жилам, сосуд выпал из дрогнувших пальцев, разбился о каменистую почву, разлетелся на тысячи осколков. Густая опаловая жидкость расползлась по трещинам земли, и собранные со всех ее краев преданные Бога Сокрытого хлынули к громадному озеру, с радостными воплями срывая на бегу черные плащи с капюшонами и бултыхаясь в вязкое благоуханное опаловое вино. Не могли они там плавать, вязли, барахтались, захлебываясь тонули, но все равно не уменьшалось количество желающих искупаться. Зато каждый утопленник прорастал деревом, на каждом дереве было по девять веток, каждая ветка обильно покрывалась резко пахнущими гроздьями янтарных тигровых глаз. А над бескрайними просторами этого чудного и жутковатого сада вознеслась Кундалини-Шакти и с колокольчиковым хохотом повторяя: "Ты - Пуруша, Я - Пракрити, наслаждайся, наслаждайся, наслаждайся!" - то свивалась в тугие лиловые кольца, то раскручивалась дивными петляющими узорами, заслоняя собой полнеба. И десятки, сотни, тысячи Имен мелькали перед застывшим от наивысшего блаженства взором вконец обмякшего Истинного Христа Николая, который возлег на душистую подстилку из лепестков лотоса и даже не удивился, что вместо ног у него - огненный гигантский хвост, опять же змеиный, но без погремушки...
Когда он очнулся, завораживающий хохот все еще отдавался в ушах. Николай осторожно расправил плечи, повел непослушными, словно бы чужими руками, слегка повернул голову - и увидел такое, что тут же заставило его вскочить на подкашивающиеся после долгого пребывания в трансе ноги:
около двери лежал Витька и широко раскрытыми глазенками
с ужасом смотрел на отца.
Николай постоял некоторое время без движения, потом осторожно шагнул в сторону. Сорванец не шелохнулся, но наблюдать за отцом продолжал. Николай шагнул еще, поднял над головой руку, махнул, слабо и хрипло вымолвил:
– Эй...
По-прежнему не говоря ни слова Витька опять слегка скосил ужаснувшиеся глазенки. Николай шумно вздохнул, скрестил руки на груди, укоризненно проворчал:
– Ах ты паскуда дрянная, чего Меня пугаешь, - и двинулся к сынишке. Но сделав всего пару шагов и выйдя за некий пространственный угол с содроганием обнаружил, что производимый особым положением зрачков и неверным светом коптящей свечи эффект "бегущего взгляда" полностью рассеялся. Мальчишка вовсе не следил за ним. Он просто лежал на полу привалившись головой и плечами к стене и уставившись в пространство прямо перед собой.
Николай рухнул на четвереньки, по-звериному зарычал, потому что неподвижные глазенки вновь "ожили", осторожно подполз к малышу, протянул руку, но не решившись дотронуться до сына отдернул ее, вновь протянул и отдернул, еще и еще, с каждым разом сокращая расстояние между своими пальцами и лицом Витьки. Наконец на пятый или шестой раз решился бегло коснуться детской щечки.
Камень!!!
То был уже не человек, не мягкое податливое тело хотя бы, но жесткий заледенелый камень, всего лишь похожий на пятилетнего мальчишку. Вся до единой капельки жизнь ушла из Вити, оставив после себя одну ненужную материальную оболочку да по недосмотру забыв забрать из глазенок ужас, последнее и наиболее сильное чувство, доставшееся на его долю в недолгом земном существовании.