Сила Мира II. Смысл мира, символ веры
Шрифт:
Да, друзья были очень разными. Но ведь что-то их связывало с детства. С тех давних пор, когда год длился дольше, чем сейчас десять, когда всё было просто и понятно: где разведчик, а где шпион; где друг, а где враг; где справедливость, а где… Со справедливостью-то как раз и начались у Александра непонятки-заморочки. Как-то слишком рано он заметил, что «по закону», то есть по законам государства, и «по справедливости» – это не всегда одно и то же. А иногда и наоборот. Хотя в фильмах тогдашних бандиты были исключительно негодяями, а милиционеры – героями, но фильмы от жизни всегда отличаются. И только
«Наоборот» в этой ситуации тоже не работает. Всё настолько близко, что иногда не замечаешь, что ты пересёк грань. Да и нет никакой грани. «Вор и полицейский – профессии смежные, – шутил один его старый приятель, – и не всегда знаешь, кого надо бояться больше».
Что такое справедливость, Александр теперь оценивал по своим меркам. Если свои люди виноваты – значит с них спрос, если чужие – то с них. Другое дело, что своим можно дать шанс, простить, а чужим…
Когда-то ещё в молодости психолог сказал ему, что из него мог бы получиться классный криминалист, следователь, если не больше. «Не получился!» – смеялся про себя Александр. А годы спустя уже другой психолог, женщина, которую он встретил на воле, высказалась гораздо глубже: «Воры и полицейские служат одним программам, помни это! Сегодня ты воруешь, завтра за воровство наказываешь. Сегодня ты – палач, завтра – жертва!»
Иван возвращался домой пешком. Он потому и опоздал на встречу, что не привык на метро добираться, не рассчитал время. А машину не взял, потому что точно знал: уж коньячку-то они с Саней выпьют обязательно.
Выпили, и он разговорился. Саня – молодец, умеет слушать, а он любит говорить о том, что в душе бурлит-кипит. Рассказал и о работе, и о жене, детях. И о Наде. О том, какая она гордая, красивая! О том, как ему было с ней здорово, как его последний день рождения они встречали вместе. О том, что ничего он не понимает в отношениях с ней, хотя далеко уже не мальчишка.
Что у него с ней? У него-то всё понятно, у него – любовь. А вот что у неё с ним? Вроде как «роман на расстоянии», он – товарищ московско-питерский, она – ростовско-кубанская. Города разные, да и менталитет, судя по всему, тоже.
Рассказал Иван и про Миру-Веру, куда ж без неё?! Или без «них»? Про сильную женщину-психолога, которая, помогая разобраться в запутавшихся проводах его жизни, одновременно распутывала и свою, и жизнь своей сестры, в которую он и влюбился, ещё сам того не зная.
Так и возникли Мира и Вера – две «ипостаси» одного человека [1] . Мира Александровна, как называл он её в первые дни знакомства, стала для него сначала находкой, а потом и «кладезем» для изучения своих программ, страхов и сомнений. Это чуть позже они, можно сказать, подружились. Она даже стала делиться с ним некоторыми «секретами профессии»:
– Любой психолог, если он грамотный и делает всё правильно, умеет работать со многими, в том числе, и собственными глубинными страхами, программами, опасениями. Своими и своих близких.
1
См. Ирина Данилова. Сила Мира.
«Это
– Как правило, люди, умеющие лечить любой «душевный насморк и кашель», – продолжала Мира, – сами всем этим когда-то переболели. Психологи, психиатры – они ж, в принципе, все – люди непростые. У нас разве дедушка Фрейд простой? Ох, не простой! Когда накопишь каких-то своих «заморочек» и избавишься от них, когда научишься лечить свои собственные «душевные болезни» и «моральные переломы», подходить к чужим становится в разы легче. Только после этого психологи могут брать большое количество клиентуры.
Набравшись от Миры этих «секретов», подлечив тот самый «насморк», Иван уже и сам почувствовал себя если не Фрейдом, то уж точно человеком непростым, и тут Мира взяла и отстранилась. Нет, она никуда не уехала, не оказалась «вне зоны действия сети», а просто перестала вмешиваться в их с Надей отношения. В конце концов, мол, она не только психолог, но ещё и сестра. Дала им возможность покопаться друг в друге, в своих отношениях без её «чуткого руководства»: «Попробуйте-ка сами! Что ж вы всё время «с костылём?!»
Может, она и правильно сделала, да без этого «костыля» Иван явно «хромал». Их с Надей роман «завис», превратившись из яркого и стремительного в затяжной, с туманными перспективами. Они не расходились, но и не сближались. Способствовало этому и расстояние. «И теперь, как две планеты, мы с тобою далеки», – вспомнил он слова песни, которую в годы его молодости пела София Ротару. «Правда, в те годы, – подумал он, – она выглядела гораздо старше, чем сейчас. В отличие от меня».
Ивана это беспокоило. Не то, как выглядит он и как выглядит певица. Беспокоило непонимание того, что он значит для Нади. Она моложе его. А, вдруг, он для неё – всего лишь «московское развлечение»?
Для него же Надя была второй женой, пусть пока и не зарегистрированной. Проблем с тем, чтобы это стало «официальной историей» с его стороны уже нет и не будет. Она для него уже сейчас – главная женщина в жизни!
«Ване действительно лучше прогуляться, быстрей протрезвеет», – подумал Александр, садясь в машину. Ни один гаишник не догадался бы, что он выпил, но привычки должны быть правильными, поэтому он вызвал собственного водителя. А что касается «степеней опьянения», то разница между ними и Ваней была всегда: тот веселел уже со второй стопки, а Александр – будто воду пил. Впрочем, за количеством он и не гнался: «стопку выпил, две в уме». Хотя была и в его жизни одна история.
Восемь лет прошло, а как вчера. Напился. Была причина, уважительней которой и не придумаешь. Женщина, которую он любил, ушла от него. Она устала и уехала. За двадцать лет могла устать. Он её не винил, но и не прощал.
Сильно пьяный он вошёл в церковь. Зачем? Что он там искал? Утешения или чуда? Было, конечно, в голове, что может нарваться на «отповедь» священника или на шипение старушек, но он даже придумал, что им скажет, чтобы не сорваться на что-то более грубое: «Я не к вам пришёл, а к Богу!». Его состояние, конечно, заметили, но ни батюшка, ни «божьи одуванчики» ни словом в его сторону не обмолвились, ни взглядом не обидели.