Сила слабости
Шрифт:
Девчонка. Неожиданный поворот. Глупый и нелогичный. Зачем возвращаться к Экомиону, даже если он закинул её сюда шпионить? Дэни явно хорошо с ней обращался. Жила бы себе в тепле и достатке.
– Ничего!
– Дэни пожал плечами, - Венки сказал никому ничего не говорить... я и не говорил.
– Ну, не с пустыми же руками она докладывать пошла?
Парень задумался:
– Я говорил ей, что был женат, а теперь вдовец. Я говорил, что её ребёнок получит способности к Ар. Ещё... Говорил, что не знаю пока, в какой дом мы поедем. Но там я говорил иносказательно, о любви. Ещё... Да ничего больше не говорил, зачем женщине
Я усмехнулся. Экомион просчитался. Любой даккарец постарался бы лишний раз не врать. Даккарцам ложь причиняет боль. Они честны и открыты. Только Дэни не совсем даккарец. Он селеновский мальчик, которого учили, что ложь это искусство. Что, если правда причиняет беспокойство, её нужно скрывать, не беспокоить. Мальчишка, который говорит метафорами, даже когда пытается быть откровенным, просто считая такой язык более возвышенным и достойным женщины.
Архо задумчиво откинулся в кресле:
– Она могла видеть лекарство?
– Не знаю... я в тот же день переложил его в коробочку от другого препарата. Так что, даже если она заметила бы его на полке, не поняла бы. Вряд ли уж смогла прочитать название на Лингвцуе на ампуле...
Молодчина парень!
– Может, слышала ваши разговоры с Венки или с этим Ктарго?
– Мы не говорили в доме ничего. Венки запретил о таком разговаривать. Да и на холмике прямо почти ничего не говорили...
Отец отмахнулся:
– Это бесполезно. Даже если он что-то болтал, он не вспомнит. Надо догонять Экомиона и искать у него эту девку.
– Мартион уже направил за ними "Покоритель".
– Ну, вот. Догоним, отберём девчонку. Она официально принадлежит Дэнкаму, так что не отдать он её не может. Вытрясем, что она ему разболтала, а там уже думать будем.
Архо нахмурился:
– Если она разболтала ему много?
– Предлагаешь пристрелить Экомиона? Я бы с удовольствием, но сам знаешь, род объявит нам войну!
– он устало вздохнул, - Я говорил, что его надо было пристрелить, ещё пока он мелким был. Сразу же было понятно, что ублюдок растет. Нет ведь, упёрлись, дали старикам его вырастить.
Глава 41
Венки:
Вместо раннего утра вылетели мы только к вечеру. Дождались вестей с корабля, который Мартион послал за девчонкой Дэни. Девчонки на корабле рода не было. Впрочем, как и Экомиона. Старики сказали, что женщину в порту видели, но с собой не увозили. Экомион тоже в последний момент переменил планы и сказал лететь без него. Куда они оба делись - непонятно.
Дэни ещё долго прощался с Архо, а я сидел на крыле модульного корабля и не торопил его. Это был красивый вечер. Над красными горами Клинков заходило солнце. Я хорошо знал это солнце. Когда-то в детстве оно сначала казалось мне абсолютно чужим, потом я осознал его суть и увидел в нём свободу. Я хорошо знал этот город. Мог с закрытыми глазами описать каждый дом внутреннего города, каждый двор, каждый камень. Пять лет назад я решил, что этот город и есть моя судьба. Два месяца назад боги эту судьбу переиграли.
А здесь красивое солнце. Почему-то раньше я не замечал этого. Наверное, потому что раньше я никогда не уезжал отсюда навсегда. Возможно, навсегда...
Навсегда?! Ёк, меня больше ничего не задерживает. Не на что больше списать отсрочку. Нет причины отложить полёт. Свои проблемы мы решили. Говорят, сила неолетанок в том, чтобы научить мужчин покидать чужие войны. Сейчас всюду вокруг идёт война. Непонятная, затянувшаяся. Войска республики стоят недалеко от маминых планет, последних протекторатов неолетанок, и периодически, как бы для галочки, делают налёты, которые отбивают папины войска. Только это уже не моя война.
Сейчас всевозможные мелкие банды, пользуясь военным положением, громят, кого достанут. Воюют все. Все в ожидании решения Империи. По официальной версии ультиматум выполнен, великая Суани мертва. Только, как показывает практика, конспиратор из меня не очень, и Империя могла и догадаться, что её обманывают. Почему тогда не опровергла слух о смерти? Неважно! Пока войска не напали на след Морок, это чужая война!
Я помахал Дэни, напоминая, что пора улетать. Он, кажется, и не заметил. Ну и ладно! Я снова растянулся на крыле. Каким красивым бывает небо над городом, который ты покидаешь! В котором тебе уже нет места... Моё место точно не здесь. У этого мира для меня осталась только жалость. А мне приятно ехать к Морок. Я действительно буду рад её увидеть, почувствовать опять ауру её желания. Мне даже кажется, что она оценит мою авантюру с её смертью. Что, в отличие от отца, найдёт, что похвалить в моём плане. Мне просто не хочется в хайм.
Я так сильно надышался свободой за эти пять лет. За пять лет? Хотя, если подумать, эта свобода всегда была во мне, просто где-то внутри. Просто пять лет назад я ещё не знал о том, насколько её много во мне, насколько она умеет захватывать меня.
Дэни наконец закончил прощаться и, подхватив свои сумки, зашагал к кораблю. Я ещё раз окинул взглядом красное солнце, заходящее за красные горы. Если бы 18 лет назад мне сказали, что я полюблю это место, ни за что бы не поверил. Как я тогда ругался на эту жару, грязь и бескультурье! Может и хайм я тоже полюблю?
На мостик я не пошёл, всё равно кораблём командует Ктарго, а я даже не знаю, в каком направлении мы летим. Прощание с Клинками накатило на меня какой-то жутко тяжёлой тоской. Поэтому я завалился в свою каюту, открыл бутылку пива и выудил из сумки тетрадь Морок. Последнее время мне нравилось её читать. Я даже подумал, что не стану её отдавать, ну, или откопирую как-нибудь. У Морок была замечательная особенность: где-то там глубоко, в том месте, откуда пишутся стихи, она думала так же, как я. Там, глубоко, она тоже боялась стабильности, рутинности, тишины.
Я просила у них об одном
Положить мне под ноги дорогу.
Чтобы в полночь и знойным днём
Я бы шла, ускоряясь немного.
Чтоб спешила к концу пути
Чтобы страстно его хотела
Чтобы я не сумела дойти
Чтоб дорога конца не имела.
Торес плюхнулся рядом со мной в шикарное кожаное кресло.
– Ктарго говорит, у тебя там целый пивной заводик на базе.
Да? Возможно. Мне о "там, у меня на базе" никто ничего рассказать не удосужился. Мне даже о том, что Морок лучше стало, не рассказали. Я самый липовый командир - болванчик. Ничего о своём братстве не знаю. Я пожал плечами. Перед Торесом притворяться не хотелось. Он меня всяким видел: и победителем, и проигравшим, и пьяным в слезах: