Сила урагана

Банч Кристофер

Язифь очистила одно из полей своей компании, величиной в квадратный километр. В каждом углу сидел носом кверху истребитель келли-класса. Между ними, покрывая поле, висела цельная на вид ткань-паутинка, придерживаемая маленькими антигравами. На самом деле это были скрепленные между собой волокнистые фильтровочные полотна из шахт.

В середине поля стояли «аксай», «велв», «винт», «грирсон» и «жуков». Улыбающиеся солдаты предлагали гражданским экскурсию по кораблям. Товарищи-солдаты сочувствовали, что им приходится работать, пока одна страйкер не помахала

листком бумаги.

— Ага, работа, — фыркнула она. — У меня теперь телефонов парней хватит до следующего тысячелетия.

Исполнялась популярная симфония Сейя, и музыка доносилась к слушателям через окружавшие площадку огромные громкоговорители. Транспортники привозили солдат из лагеря Махан и других постов на планете, и они выходили на поле прямо в парадной форме. Приглашенные гражданские — временами казалось, что Язифь, как и ее отец, созвала всю планету — парковали свои подъемники и лимузины и, блистая своими лучшими нарядами — вечерними или просто, — входили и сливались с толпой.

Послали приглашение даже Лою Куоро. Он решил, было, проигнорировать его, но потом понял, что это будет выглядеть глупо, и скрепя зубы пробыл полчаса. «Матин» дала репортаж, но не поместила его в основные новости.

Столы были переполнены едой, повсюду предлагались напитки. Никто не ушел голодным или вполне трезвым.

Ньянгу Иоситаро помог Маев Стиофан выйти из подъемника, а Джон Хедли в это время отключил двигатель и поспешил открыть другую дверь Энн Хейзер. Все четверо с минуту постояли, оглядывая обстановку.

В ночи огнями весь Брюссель сиял,

— внезапно процитировал Ньянгу:

Красивейшие женщины столицыИ рыцари стеклись на шумный бал.Сверкают смехом праздничные лица. [3]

Остальные трое посмотрели на него в изумлении.

— Я не знал, что тебе нравится Байрон, — удивился Хедли. — Черт, я вообще не знал, что на D-Камбре о нем кто-нибудь слышал.

— Я это мальчишкой читал, про ночь перед какой-то битвой, — смущенно ответил Ньянгу.

3

Дж. Байрон, «Паломничество Чайльд Гарольда», перевод В. Левика. (Прим. переводчика.)

— В тебе есть глубины, — с восхищением заметила Маев.

— Ага, — весело отозвался Ньянгу, — в этих глубинах я по уши завяз.

Дант Ангара спокойно танцевал с женой, очень дружелюбной и веселой женщиной маленького роста. Кое-кто пытался к нему подойти, но таких людей вежливо, но настойчиво отводил в сторону адъютант и объяснял, что дант сегодня не на службе и хочет провести немного времени с человеком, которого видит реже всего.

Неподалеку

от Ангары танцевали Маев Стиофан и Ньянгу Иоситаро.

— Слишком уж ответственно ты к этому относишься, — пожаловался Ньянгу. — Вряд ли сюда приглашали лариксанских убийц.

— Моя вахта, — сказала Маев. — Ты что, забыл, что спишь с солдатом?

Ньянгу рыкнул на нее, но потом рассмеялся, и она улыбнулась ему в ответ.

— И потом, Т'Лаан здесь для подкрепления, — продолжала она. — Так что можем отойти за едой или выпивкой, когда захочешь.

— Потом, может быть, — сказал Ньянгу. — Мне и здесь хорошо.

— Тогда заткнись и танцуй.

— Есть, мэм, — ответил Ньянгу. Маев положила голову ему на плечо.

Через некоторое время Ньянгу спросил:

— Ты счастлива?

— Ага, — ответила она. — Знаешь, что я думаю, Ньянгу? Про после войны?

Ньянгу дернулся:

— Не сглазь.

— Да брось, — сказала Маев. — Ты слишком большой негодник, чтобы погибнуть на честной законной войне, в военной форме и все такое.

— Спасибо. Ладно, и что ты придумала… на потом?

— Я никогда не могла разобраться в собственных поступках, — сказала Маев. — А тем более в чьих-нибудь еще.

— Добро пожаловать в ряды человечества.

— Я вот и думала, может, если… То есть, извини, когда все закончится, мне вернуться к учебе. Изучать психологию, а может, и социологию.

— Ну, не знаю, — сказал Ньянгу. — Мне это не нравится. Станешь вся такая ученая и начнешь меня обходить.

Маев рассмеялась мелодичным серебристым смехом:

— А до тебя медленно доходит. Я все время тебя обхожу.

— Что ты думаешь о детях? — спросил Хедли у Энн Хейзер, когда они поставили тарелки на стол и сели. Официант в белой форме спросил, что они будут пить, и ушел с заказом.

— Поконкретнее, Джон, — сказала Хейзер. — О детях в качестве десерта, студентов, собеседников, физиков?

— Нет, в смысле завести детей.

— А. Вопрос оригинальный, — ответила она. — У тебя есть повод его задавать?

— Ну, я… да нет. Мне вроде как было любопытно, — смутился Хедли.

— Рождалась у меня и такая мысль, — сказала Энн.

— Неудачный был каламбур.

— Да, неудачный, — согласилась она. — Поскольку у тебя с этим, похоже, проблемы, позволь мне уточнить. Ты имеешь в виду завести твоих детей?

— Ну, вроде как.

— Вроде как? Ты что, сторонник гипотезы непорочного зачатия?

— Может, хватит, Энн? Я никогда не думал, что придется задавать такой вопрос, но…

— Да, Джон Хедли, — серьезно сказала Энн Хейзер. — Я ждала этого вопроса. И мой ответ — да.

— И что это значит? — спросила Язифь, рассматривая браслет с подвешенным на нем амулетом.

— Это самая лучшая миниатюрная модель лариксанского корабля, какая только получилась у ювелира, — объяснил Гарвин. — Корабль вроде того, что ты подстрелила. Смотри, тут есть место для новых.