Сильная женщина
Шрифт:
Ничего от меня больше не добившись, Солопов ушел, а я перевела дух. Но рано обрадовалась. На пороге нарисовался Михаил Никитич.
– Кондратьева, ко мне!
Даже не поздоровался! Кипя от возмущения, я последовала за ним.
В его кабинете на стуле пристроился мужчина лет 35, пузатый и с проплешиной. Он сидел, вытянувшись в струну, и не знал, куда деть руки.
Есиков расположился в своем кресле. Я, не дожидаясь приглашения, уселась на свободный стул. В конце концов, я тоже умею переть, как бульдозер. Он сам меня учил.
Есиков кивнул мужчине на стуле:
–
Тот, обливаясь потом, то краснея, то бледнея, начал повествование:
– Ну вот, я же к Вам приходил уже, - это он обращался ко мне, - Мне надо было с сестрой квартиру, доставшуюся от родителей, разделить. Вы сказали, что поможете. Вот... Два месяца прошло... И ничего...
А потом он стал говорить тише и в глаза мне уже не смотрел.
– А Вы ведь деньги взяли.. Пять тысяч... Помочь обещали...
Меня стало затапливать тихое бешенство. Главное, сейчас не сорваться.
Но вместо этого я гаркнула хорошо поставленным командирским голосом:
– В глаза мне смотреть!
Толстяк побелел, открыл рот и замер.
Я промурлыкала:
– Уважаемый! Где же мы с Вами встречались?
– мой тон приобретал все более угрожающий характер, - Где расписка, о том, что я у Вас деньги брала, соглашение, договор? То, в чем Вы меня обвиняете, это преступление. И если Вы клевещете, а Вы клевещете, я Вас за это посажу. Можете не сомневаться.
Ох, дети собаки! Значит, решили так.
Я уставилась на Есикова, не мигая. Больше всего мне сейчас хотелось расчертить его наглую рожу своим хорошо отточенным маникюром.
– Михаил Никитич, надеюсь Вы хорошо подумали, решив со мной поссориться. Но даже, если да, то зря Вы все это затеяли.
Я встала и направилась на выход. У двери обернулась и добавила:
– А уважаемый гражданин может идти жаловаться, - затем после паузы добила толстяка, - Если не боится сесть.
Я залетела в свой кабинет, кипя от ярости. Подошла к окну и увидела, что к коллегии подъехал автомобиль Власова. Злоба душила меня и требовала выхода.
Я быстро подошла к компьютеру нашла фото симпатичной обезьянки, распечатала ее, а немного подумав, нашла фото не менее прекрасного козлика. И тоже распечатала. Положила обе фотографии в папочку с гербом, взяла скотч и ножницы и направилась на улицу.
Замечательного гамадрила я прилепила на машину Власова, а обаятельного козлика - на машину Есикова, после этого прыгнула в свой автомобиль и отправилась решать проблемы.
Милаха -гамадрил.
Обаятельный козлик.
Вариант у меня был только один. Я, конечно, надеялась на то, что у меня есть время, чтобы прийти к этому человеку не с протянутой ладонью, не в таком положении. Но жизнь вообще редко соответствует нашим надеждам. После произошедшего я поняла, что нужно действовать быстро, не ждать, когда Есиков меня опередит, а самой сработать на опережение. Хотя, учитывая его активность, возможно, что он оказался шустрее меня.
Но... попытаться мне никто не мешал.
Я подъехала к охраняемой парковке, мне предложили связаться с человеком, к которому я приехала. Слава Богу, что у меня есть этот контакт. Отыскав его, я, сдерживая нервную дрожь, нажала вызов. Только бы она была дома. Я давно так не волновалась, слушая телефонные гудки.
Наконец в трубке раздалось:
– Олечка?
– Да, Вера Павловна. Здравствуйте, Вы извините, я без предупреждения. И мне так неудобно... Но...
Не знаю, сколько бы я еще бормотала оправдания, но Вера Павловна была женщиной прямолинейной, поэтому следующий вопрос был:
– Ты у ворот?
– Да.
– Я позвоню на пункт охраны. Тебя сейчас пропустят. Номер квартиры помнишь?
– Да.
– Хорошо. Я тебя жду.
Я проезжаю во двор, захожу в подъезд под бдительным взглядом консьержки и поднимаюсь на лифте на требуемый этаж. Позвонить в дверь не успеваю. Хозяйка открывает сама. Ей слегка за пятьдесят, короткая стрижка, подтянутая фигура. Весь облик свидетельствует о ее привычке командовать.
– Проходи на кухню, Оля. Сейчас попьем чай, и ты мне все расскажешь. На тебе лица нет.
Я взрослая, самостоятельная женщина. Но ко мне так давно никто не проявлял участия, что сейчас здесь мне захотелось расплакаться. Я так давно и прочно одинока, что мне не хватает простого человеческого тепла.
Я прохожу за хозяйкой квартиры на кухню, сажусь на стул и старательно отвожу глаза, которые начинает пощипывать. Она включает электрический чайник, берет заварочник, насыпает в него чай и, дождавшись, когда он закипит, наливает в него кипяток, накрывает его специальной стеганой шапочкой, чтобы букет чая раскрылся полнее. Наблюдая за ее хлопотами, я пробую взять себя в руки.
Но, видимо, у меня ничего не получается.
– Реветь собралась?
– настигает меня вопрос.
Вера Павловна грустно улыбается.
– Если хочешь, поплачь. Ты же знаешь, у меня можно. Иногда и плакать тоже нужно. Только вот мы с тобой, дочка, знаем, что бесполезно.
Теперь уже моя очередь горько улыбаться.
– Да, бесполезно.
Мне удается подавить истерику. Не время для нее.
Вера Павловна - хорошая знакомая моего покойного отца. И председатель областной адвокатской палаты. Два года назад у нее умер муж, единственный сын разбился на мотоцикле около десяти лет назад.Так что пришла я по нужному адресу. Единственное, чего я не знаю, есть ли какие-либо рычаги воздействия у Власова на нее. Потому что, если есть, идти мне больше некуда.
Передо мной появляется чашка с ароматным чаем, в которую Вера Павловна подливает приличную порцию коньяка. Заметив мой вопросительный взгляд поясняет:
– Я ж тебя знаю. Ты жаловаться не любишь. А так проще будет.
Я послушно делаю глоток обжигающей жидкости, тепло проникает в желудок и распространяется по телу.
– Мне нужно уйти в свой кабинет..
– Из-за чего?
С ней нет места недомолвкам и полуправде.
– Один человек хочет выдавить меня из адвокатуры.