Сильнее боли
Шрифт:
–Простите, – вновь обратился Тарас к незнакомцу. – Вы ведь муж Галины? Вы, наверное, подумали, что мы с ней тут… – Он начал говорить это и вдруг поймал себя на мысли, что они ведь действительно «с ней тут…». Впрочем, против лжи во спасение его принципы сейчас не протестовали. Напротив, внутренний голос вопил: «Ну, давай, соври что-нибудь поумнее!» Тарас кашлянул, как бы оправдывая заминку, и продолжил: – Нет-нет! Ничего такого не было и в помине. Ваша жена – замечательная женщина, но совсем не в моем вкусе. А уж я – тем более не в ее.
На мужчину тирада Тараса не произвела никакого впечатления. Он все так же медленно, но целеустремленно шагал по ступеням, а Тарас продолжал пятиться. И когда до
–Галя, бегите!
Но мужчина, против опасений Тараса, на этот поступок никак не отреагировал. Он по-прежнему размеренно, словно робот, продолжал шагать. И по-прежнему в его вытянутой руке блестел нож, который становился все ближе и ближе, так что Тарасу не нужны были больше очки, чтобы разглядеть его широкое холодное лезвие.
В руках же самого Тараса, кроме бесполезного кошелька, ничего не оказалось, что второй раз за вечер заставило его почувствовать себя голым. Скорее инстинктивно, чем надеясь что-то и впрямь найти, он сунул свободную руку в карман брюк, и пальцы наткнулись вдруг на металл оправы. Тарас выдернул руку, сжимая импровизированное оружие в правом кулаке, а левой рукой, без замаха, швырнул в лицо мужчины портмоне. Незнакомец вскинул руки, защищая глаза, и нож, звякнув о перила, загремел под лестницей. Но вместо того, чтобы спуститься за ним, мужчина зарычал и ринулся на Тараса. Теперь уже у того сработали рефлексы, и выброшенная вперед рука с зажатой в ней металлической оправой попала прямо в лицо нападавшему. Мужчина еще громче взревел и схватился за лицо ладонями. Тарас сумел воспользоваться этим крохотным шансом и что есть силы толкнул незнакомца в грудь. Тот потерял равновесие и, замахав руками подобно живой мельнице, опрокинулся навзничь и полетел по ступеням.
Тарас, не став дожидаться его приземления, ворвался в комнату, где оставалась Галина. В его близорукие глаза сразу бросилось светлое пятнышко напротив – в окошко пробивался свет полной луны.
7
Когда за Тарасом закрылась дверь, Галю растворила в себе темнота. Но это не принесло страха. Наоборот, оставшись одна, она почувствовала облегчение. Находиться рядом с Тарасом ей было не то чтобы очень уж неприятно, но некомфортно точно. Она понимала, что неприятие это вызвано единственной причиной. Но даже мысль ней, не говоря о припоминании подробностей, вызывала ужас. Как могло такое случиться? Почему именно с ней? На эти вопросы приходил в голову единственный нелепый ответ: в назидание. А не будь такой «чистюлей», не считай себя выше и лучше всех, не думай, что тебя достойны лишь одни только «прынцы» на белых лошадях!.. Не понравился лысый толстяк Игорь? На вот тебе хлюпика-очкарика – не побрезгуй! И ведь не побрезговала. И ничего, не стошнило. Даже и удовольствие получила вроде бы… Галя стиснула кулаки и прижала к пылающим щекам. «Вот тебе, вот, – подумала она. – Просила ведь простого женского счастья – тебе и отвалили кусочек. Чего ж ты теперь нос воротишь? Только кто и как это сделал?.. Ведь такого не бывает, такого просто не может быть! Что если это все-таки сон?»
На сон происходящее походило, конечно же, больше всего. Только слишком уж долгим он был. И слишком противно она себя в этом сне чувствовала. Нет уж, утешать себя подобным не стоило – никакой это не сон. И сидела она сейчас на дурацком чердаке и ждала, как хозяин этого самого чердака сначала отдубасит… гм-м… ее любовничка, а потом и до нее доберется. И хорошо еще, если просто отматерит или пару затрещин влепит, а то ведь как бы… еще одно «удовольствие» не получить… Второе за вечер. То пусто, как говорится, то густо. Не зевай, Галка, повалило твое женское счастье, поперло – хоть подолом лови! А между тем дома-то ее Костик ждет.
О-о! Галя чуть не взвыла и подпрыгнула с хлипкого расшатанного стула. Как она могла забыть о сыне? Где он сейчас? Что с ним?! Неужели это «любовное приключение» настолько оглушило ее, что переживания о «поруганной чести» затмили собой самое святое, единственное дорогое и настоящее, что было в ее жизни, – любовь к сыну, маленькому славному котеночку?..
Галя почувствовала, как ненависть и презрение к себе хлынули через край. Она заскрипела зубами и выхватила из кармана жакета мобильник. Включила подсветку и застонала – на дисплее мигала надпись: «Поиск сети».
Тогда Галя бросилась в сторону двери. Ее не волновали сейчас никакие хозяева – реальные или мнимые, – никакие бывшие мужья и нынешние любовники. Ей было нужно скорее вернуться к сыну. Но когда она потянула дверь, ударивший в глаза свет показался ей настолько ярким, что Галя невольно зажмурилась и остановилась. Это и позволило ей услышать фразу, брошенную чьим-то тусклым и безжизненным, словно у робота, голосом: «Вы должны быть вместе и все видеть». И тут же щелкнул в мозгу выключатель. Выпрыгнула из памяти фраза, сказанная с теми же интонациями Тарасом. Сказанная в тот момент, когда, забыв о сыне, она предавалась утолению похоти!.. Он сказал почти то же самое: «Нужно, чтоб все было видно».
Ну уж нет! Хватит, насмотрелась!.. И, вместо того, чтобы выскочить на лестницу, Галя развернулась и кинулась назад, к заколоченному окошку. Тарас оказался прав – пара сильных ударов, и доска отошла. Столь же легко оторвались и две другие.
Она, балансируя, встала на шатающийся стул и высунула голову в окно. На небе сияла полная луна, и, посмотрев вниз, Галя увидела вскопанные грядки. Что ж, тем лучше. Лишь бы не сломать ногу.
Выбравшись по пояс, она вдруг поняла, что развернуться никоим образом не сможет. Первым желанием было лезть назад и забираться в окошко ногами вперед. Но, оценив ситуацию, она рассудила, что так высоко задрать ноги попросту не сумеет. Тем более – обе сразу. Выход оставался один – прыгать вниз «рыбкой». А там уж – как повезет.
Глубоко вдохнув, словно собралась нырять в воду, Галя оттолкнулась от стены, забарахтала ногами и неуклюже перевалилась через оконный срез. В последний перед приземлением миг она успела подтянуть ноги и плюхнулась на четвереньки, напоследок еще ткнувшись носом в рыхлую землю. Тут же вскочила и, увязая в грядках, попыталась бежать. Но туфли то и дело соскакивали с ног. Тогда Галя взяла их в руки и побежала босиком. Огород был небольшим, однако новым препятствием встал перед нею забор. Доски чередовались с зазорами шириною в ладонь, но не приходилось и думать, чтобы просунуть туда хотя бы голову. Галя подергала ближнюю доску. Та держалось мертво. Подергав соседнюю, затем еще одну и еще, Галя убедилась, что забор сделан на совесть. Перелезть через него тоже не представлялось возможным – доски высотой почти с нее оказались еще и заострены сверху. Галя метнулась вдоль забора вправо, туда, где в отдалении горели уличные фонари. И тут перед нею вырос черный силуэт, заслоняя этот призрачный свет надежды.
Она вскрикнула и рванулась назад, но рыхлая земля разъехалась под ногами, и Галя, потеряв опору, стала падать. Но упасть ей не дали – руки того, кто стоял позади, больно схватили ее за плечи. С омерзением и ужасом она обернулась, раскрыв уже рот для рвущегося из легких вопля. И услышала испуганный шепот Тараса:
–Нет, нет! Не надо!.. Он узнает…
Галя шумно выдохнула, гася чуть не вырвавшийся крик, но, не успев обрадоваться, что опасность миновала, осмыслила сказанное Тарасом и испугалась снова: