Сильнее страха (сборник)
Шрифт:
— Ну как?
— В общем-то ничего особенного, но один камешек, прямо надо сказать, редкостный.
— Думаете, что Красовский «клюнет» на него?
— Если он понимает толк в брильянтах — не упустит случая.
— Судя по тому, что нам известно о Красовском, в брильянтах он смыслит, — замечает Миронов, предлагая Хижняку папиросу. — Вы успели «обработать» этот камень?
— Успел. Обработал и все остальные, хотя маловероятно, что он станет приобретать тут и другие брильянты. Они ведь всего в один-два карата.
Драгоценные камни — любимая тема Хижняка. Недаром же считается он одним из лучших специалистов по ювелирной части.
— Ну что за брильянты теперь! — вздыхает он. — Один-два карата — это же просто песочек, драгоценная пыль. А ведь есть действительно драгоценные камни! «Звезда Юга», например, весящая сто двадцать пять каратов. Или такие брильянты, как «Регент», весом в сто тридцать шесть каратов и «Герцог Тосканский» в сто тридцать девять каратов. А знаете, сколько весит «Великий Могол»? Семьсот девяносто три карата! Вот это камни! Недаром же обожествляли их древние индейцы. Они, кстати, полагали, что алмазы образовываются из пяти изначальных элементов: земли, воды, неба, воздуха и энергии…
Хижняк готов хоть всю ночь рассказывать Миронову не только о достоинствах старинных драгоценных камней, но и множество связанных с ними удивительнейших романтических историй. И Михаил Ильич с удовольствием слушал бы все это, но его машина, миновав Петровские ворота, подъезжает уже к управлению милиции.
На следующее утро майор Миронов с нетерпением ждет звонка от оперативного уполномоченного Курбатова, дежурящего в ювелирном магазине. Курбатов звонит спустя четверть часа после того, как открывается магазин.
— Взяли уже эту «вещицу», Михаил Ильич, — докладывает он.
— Кто?
— Какой-то иностранец.
— «Эрзац»?
— Да нет, настоящий вроде.
— Почему так думаете?
— Он говорил по-французски.
— И только?
— Не это только. Вместе с переводчиком он уехал на заграничной машине.
— Ну ладно. Спасибо за информацию, — благодарит Миронов Курбатова. — Подежурьте, однако, еще немного на всякий случай.
«Неужели этот иностранец опередил Красовского и выхватил у него из-под носа редкий камешек?» — с тревогой думает Миронов.
Весь день размышляет он об этом и, не получив более никаких донесений от Курбатова, решает поделиться своими сомнениями с подполковником Волковым. Выслушав его, Василий Андреевич долго в задумчивости ходит по кабинету, потом спрашивает:
— Когда, ты говоришь, был куплен камень?
— Почти тотчас же после открытия магазина.
— Значит, кто-то заранее знал об этом брильянте и специально пришел к открытию магазина, опасаясь, чтобы его не опередили. А ведь именно вчера вечером был в этом магазине Красовский. Он видел брильянт и опытным глазом сразу же оценил его. Нет, следовательно, ничего удивительного, что утром явился за ним его «иностранец».
— Ты считаешь, значит, что иностранец липовый?
— Вне всяких сомнений, — убежденно заявляет Василий Андреевич. — Более того, скажу: этот брильянт вместе с другими драгоценностями Красовского, может быть, даже путешествует уже где-то за пределами Москвы.
— Не говори загадками, — хмурится Миронов, полагающий, что Василий Андреевич шутит.
— А ты не перебивай и слушай внимательно, — недовольно машет рукой Волков. — Мне только что сообщили, что с Казанского вокзала в час дня уехала куда-то дочка Красовского. За ней никто не наблюдал специально, так как лично ее мы ни в чем пока не подозреваем. Заметили же ее отъезд наши сотрудники потому, что следили за Красовским, который был с нею на вокзале.
— Ты допускаешь, значит, что не только сын, но и дочь Красовского посвящена в его дела? — удивляется Миронов.
— Этого я не утверждаю, — говорит Волков. — Папаша, однако, отправил ее куда-то не случайно. После известия об аресте Швеца у него не могло не возникнуть желания на всякий случай запрятать свои капиталы куда-нибудь подальше, тем более что коллекция его драгоценностей, видать, пополнилась сегодня таким редкостным брильянтом.
— Очень зыбко все это, — качает головой Миронов. — Однако за неимением других версий попробуем остановиться на этой.
— На этом и кончим дискуссию, — заключает Василий Андреевич. — А поскольку ты против моей версии в основном не возражаешь, будем считать, что Красовский действительно, купив редкостный брильянт в ювелирном магазине, срочно отправил его куда-то вместе с другими своими драгоценностями.
— А из этого следует, что он готовится к «эвакуации»? — спрашивает Миронов.
— Этого-то как раз и не следует. До «эвакуации» дело, видимо, еще не дошло. Красовский, однако, — стреляная птица. Он все время настороже. Вот и переправляет на всякий случай свои капиталы куда-нибудь подальше.
На резиновом заводе крепкая комсомольская организация. Народ в ее комитете подобрался толковый. О том, что с выпуском резинового сырья не все благополучно, они и сами догадывались, а когда работники ОБХСС обратились к ним за помощью, охотно согласились помочь. Они уже выполнили несколько отдельных поручений, но им долго не удавалось устроить своего человека в склад готовой продукции. Помог в этом случай. Неожиданно серьезно заболел помощник кладовщика, и тогда на его место, правда не без труда, удалось продвинуть комсомольца Орешкина, простоватого на вид, но очень дельного парня. Вот с этим-то Орешкиным и предстоит сегодня увидеться Алехину, с тем чтобы дать ему задание.
Встретиться они договариваются в столовой, находящейся неподалеку от резинового завода. Евгений приходит туда за четверть часа до обеденного перерыва и занимает два места у столика, стоящего в углу.
Орешкин появляется в столовой в начале первого. Это невысокий коренастый парень с рыжими волосами и мелкими веснушками, небрежно разбрызганными по всему лицу. Улыбка у него простодушная, доверчивая, а пожатие руки сильное, энергичное.
— Здравствуй, Павлик, — приветливо кивает ему Евгений. — Присаживайся, вместе пообедаем. Как там у тебя дела на складе?