Сильнее страха (сборник)
Шрифт:
И вот теперь, когда Стрельцову предстоит схватка с таким отчаянным бандитом, как Козырь, капитан, кажется, собирается обойтись без его, Карцева, помощи. Попросит, наверно, полковника Ковалева прикрепить к нему на это время старшего лейтенанта Самойлова или еще кого-нибудь. Да он и сам поступил бы так на месте капитана. Не случайно же не вызывает он его к себе и не дает никаких заданий…
Стрельцов вызывает Карцева лишь в конце рабочего дня. Кивком головы приглашает сесть на диван, стоящий у стены против стола, а сам, будто испытывая терпение лейтенанта, продолжает перебирать какие-то бумаги в своей папке.
— Вот что, Леша, — произносит он наконец таким тоном, будто и не было у них вчерашнего неприятного разговора, — отнесите на подпись полковнику Ковалеву эту вот бумагу да закажите на завтра машину. Поедем с вами на станцию Дубки. Нам потребуется там фотоаппарат.
— А следственный чемодан?
— В нем не будет пока надобности. А вот бинокли, пожалуй, пригодятся.
Они выезжают ранним солнечным утром. Карцеву очень хочется поговорить, а капитан, как нарочно, молчит всю дорогу, погруженный в раздумье.
«Сколько людей и который уж год ломают голову над причинами преступности в нашей стране, — размышляет Стрельцов. — Нелегкий вопрос, конечно… Считается, что главная причина в антиобщественных взглядах и привычках. Но ведь это слишком абстрактно… А как в каждом отдельном случае? Как формировался, например, такой бандит, как Сашка Козырь?.. Что Петра Жукова на ту же дорожку толкнуло? Парень из рабочей семьи… Рано остался без отца? Да, это немаловажно. Рано стал хорошо зарабатывать и пить? Это тоже… А может быть, еще п пагубное влияние такой «сильной личности», как Козырь? А это уж вне всяких сомнений!..»
Капитан невольно вздыхает. В голову лезут мрачные, противоречивые мысли.
«А если Жуков все еще под его влиянием? Судя по всему, он слабоволен. Не мог разве Козырь, вернувшись в старые края, припугнуть его, как прежде?.. А если так, то ничто не исключено…»
Нет, в это капитан не хочет все-таки верить. Он даже встряхивает головой, чтобы рассеять эти мысли.
Но вот наконец и Дубки!
В Дубках Стрельцов со своим помощником тщательнейшим образом изучает косогор, с которого отчетливо просматриваются самые отдаленные уголки станционной территории. На главном пути стоит только что прибывший товарный состав. В бинокль они отчетливо видят на стенках вагонов меловые надписи.
— Действительно, все как на ладони, — задумчиво замечает капитан. — Лучшего места для обзора станционных путей и поездов трудно подыскать. Прав, пожалуй, полковник Ковалев…
Сделав несколько снимков станции с разных точек косогора, капитан посылает Карцева в почтовое отделение рабочего поселка, а сам направляется на станцию.
Представившись начальнику станционного почтового отделения, Стрельцов ознакомил его с санкцией прокурора на просмотр телеграмм, принятых и отправленных в этом месяце.
Не менее часа уходит у капитана на просмотр бланков, исписанных разными почерками. Однако ни один из текстов не вызывает у него ни малейшего подозрения: в них нет и намека на скрытый смысл или подтекст.
А спустя еще полчаса Стрельцов встречается с Карцевым.
— Не обрадуем мы полковника, — разочарованно произносит капитан. — Не подтверждается пока его догадка…
— Почему же, товарищ капитан? — удивляется Карцев. — Телеграммы разве из Дубков только можно посылать? А с соседней станции? Из Прудков, например, до которых всего десять километров. Разве не устроило бы их это?
— Нет, Леша, не устроило бы, — покачивает головой Стрельцов. — Им время дорого, а тут пока доберешься… Да и зачем наводчику Козыря в Прудки ехать, когда и тут есть телеграф?
— Что же получается тогда?.. — растерянно произносит Карцев.
— А получается, Леша, что построили мы неверную версию, полагая, будто Козырь действует по прежнему шаблону. Видно, он придумал иной способ общения со своим наводчиком.
— А этот чем плох?
— Да тем хотя бы, что уже употреблялся. А Козырь, судя по всему, не глуп и понимает, чем ему грозит работа по шаблону. Придумал, вероятно, что-то новое… Делать нам здесь больше нечего, пора возвращаться.
В машине капитан снова погрузился в задумчивость.
— А может быть, это и не Козырь вовсе, товарищ капитан? Разве не мог кто-нибудь ложные слухи распустить, что это снова он? Тот же Жуков, например.
К удивлению Карцева, Стрельцов не возражает против такого допущения.
— Все может быть, — спокойно соглашается он. — В любом деле, а в нашем тем более, нет ничего опаснее предвзятого мнения. Однако думается мне, что это все-таки Козырь.
И опять умолкает. Молчит и Карцев. А когда половина пути остается позади, спрашивает вдруг:
— Можно мне задать вам один, может быть не вполне уместный, вопрос?
— Попробуйте, — улыбается Стрельцов.
— Почему вы взяли помощником меня, а не старшего лейтенанта Самойлова?
— Потому что он позер.
— Вы думаете, у него не подлинная храбрость?
— Типичная показуха… — смеется капитан.
— А я?.. А меня вы за кого принимаете? Я, по-вашему, храбрый или не очень?..
— Нет, вы не из очень храбрых, Леша. Но у вас есть чувство долга. А это я ставлю значительно выше не только показной, но и беззаветной храбрости. Я ведь тоже не из отчаянно храбрых.
— А жизнью рискуете всякий раз только по долгу службы, значит?
— Зачем же только по долгу службы? По долгу человека, коммуниста. И потом не так уж часто.
— Ас чувством страха как же? Оно ведь самой природой запрограммировано в нормальном человеческом организме, как средство самосохранения…
— Ну, если так уж основательно запрограммировано, что и преодолеть невозможно, надо менять службу. Надеюсь, однако, что у вас не дойдет до этого.
Вернувшись из Дубков, Стрельцов докладывает Ковалеву о результатах. Похоже, что это не обескураживает полковника. Ничем не выражая своего разочарования, он сообщает капитану новость.