Сильнейшие
Шрифт:
— Долго ждать будет… Тиахиу все трехжильные.
Ийа прогнулся, вновь перекатом ушел от удара, за спину противника; прыгнул — тот успел обернуться, но не успел отбить атаку. Тонкая рука ухватила «волка» за горло. Тот не хотел сдаться, ударил в ответ, благо противник оказался совсем близко — коленом снизу и пальцами в глаза, но не успел — с хрипом повалился на спину. Огонек с трудом сглотнул, — ему казалось, он слышит, как хрустнул горловой хрящ.
— Чисто, — обронил Кайе. — Но не пойму — играл или и впрямь
— Он умер? — неровным голосом спросил Огонек.
— Сомневаюсь… На кой лад Ийа будет убивать сейчас? Арайа и Тиахиу не враги. Ну, сцепились из-за семьи, подумаешь!
Пятый день обучения подходил к концу. Поначалу Огонек, полный увиденным в круге, не разговаривал, боясь спугнуть подвижные картины перед глазами. Потом осознал себя сидящим в саду, и оборотня рядом. Тот подогнул под себя одну ногу, подбородком оперся о колено другой. Рыжеватый закатный свет подчеркнул черты его, заострил. Или не закат? Лицо оборотня было так явно осунувшимся, усталым, словно он поднялся после тяжкой болезни или вовсе от нее не оправился.
Огонек, желая, чтобы с лица южанина сошла эта пугающая маска, спросил первое пришедшее на ум:
— Почему полукровок считают безнадежными? Ведь ты сам говорил, среди них есть отмеченные Силой…
— Есть. Но редко, малой Силой — и она крепко спит. Разбудить может айо или уканэ с немалыми способностями. Но им-то зачем? — голос прозвучал тускло.
— Даже если полукровки — их дети или иные родственники?
— Ну, ты загнул! — Кайе встряхнул волосами, становясь похожим на себя прежнего. Огонек подумал — почему айо срезает их? Носил бы хвост или косу, как многие в Астале…
— Почему ты не хочешь длинные волосы? Тебе бы пошло…
— Перекидываться трудней — мешают. Шиталь такая же, глянь! А насчет полукровок… Ты сам посуди. Даже если ребенок родится не пустым, он все равно будет слабым. Зачем роду Сильнейших рубить собственные корни?
— Значит, то, что ты сделал для меня… больше никто никогда бы не сделал для полукровки?
Кайе поморщился.
— Я — это я, ты — это ты. Не приплетай сюда остальных!
— Ты… тебе было интересно, что получится, или же…
— Разумеется! Ты же моя игрушка! — айо вскочил, отбросил сломанный стебель и скрылся в доме. Поднявшись, Огонек пошел следом за Кайе. Нашел его сидящим на ступеньках бассейна. Ноги были в воде, и штаны до колен намокли.
— Прости.
— Иди в Бездну!
Огонек пристроился рядом.
— Там мне нечего делать. А ты обещал сделать из меня факел.
— С большим удовольствием бросил бы тебя в костер!
— Продолжим ругаться, или ты поведешь меня дальше, айари? — со смехом спросил Огонек.
— Вечером. В такую жару хочется думать о чем угодно, только не об Огне.
В жару? — удивился про себя Огонек: прохладно было сегодня вечером, на удивление. Кайе смерил его оценивающим взглядом. — Если сегодня все пойдет хорошо… закончим путь. Дальше останется только учиться… самостоятельно, я уже помочь не смогу. Мы разные.
— Это трудно?
— Тебе — не думаю. Ты никому не можешь причинить вреда… Может, и память к тебе вернется.
Мысль кольнула Огонька:
— А кроме тебя… знают, что ты делаешь? Что ты — мой наставник?
Кайе пожал плечами:
— Я делаю, что хочу. Других это не касается. В первый день я увел тебя в горы, чтобы не помешали… а сейчас ты ведешь себя тихо. Во всяком случае, ты не орешь, как там, когда увидел энихи.
— А браслет?
— Вот поэтому я и не хочу, чтобы тебя видели.
— Что тебе будет, если узнают?
Высокие брови округлились:
— Будет? За то, что я делаю с полукровкой? Или ты думаешь, станешь по-настоящему сильным?
Огонек вскочил, лицо запылало. Кайе ухватил его за штанину, потянул вниз:
— Мир. Я тоже говорю искренне.
— Мир, — прошептал Огонек, задетый за живое.
Ночь не принесла прохлады. Этот Путь дался оборотню труднее всего — не мог сосредоточиться, дико хотелось пить. Но не стоило прерываться — и без того напарник его, ведомый, слишком слаб. Начни прыгать туда и сюда, точно толку не выйдет. А цель маячила почти перед самым носом… как же трудно с этими полукровками. Словно деревянные — ладно тело, оно и не важно сейчас, сидит себе на полу, а суть внутренняя Силу как следует обрести не торопится…
Когда показалась последняя «стена», с неслышным стуком обрушилась, открывая пламя, вздохнул с облегчением. Все. Пусть идет и… и в Бездну всех!
Кайе проснулся, потянулся, чувствуя себя хорошо-хорошо впервые за последние дни, раскинул руки с сонной улыбкой. Легко… привычное, приятное чувство — словно горячий ветерок под кожей. Позвал:
— Огонек?
Когда никто не откликнулся, спрыгнул на пол, побежал по каменным плитам. Заглянул в одну комнату, в другую. Ни Огонька, ни одежды его. Оббежал все. Пусто. Кликнул слуг, свесившись с веранды. На вопрос они отвечали недоумением.
— Нет, али. Не знаем.
— Огонек… — растерянно проговорил он. Отправился осматривать сад и окрестности — ведь тот мог заблудиться. Так много всего…и почти нет людей. Добрался до помещения грис. Пара слуг, стоявших возле, обернулись, испуганно вздрогнули.
— Что случилось? — спросил недовольно.
— Али, прости — исчезла Пена!
— Пена? Как?
— Ночью… вчера. Кто-то увел ее, а ты спал долго, сутки… не решились будить.
Воры — здесь? Кража одной грис? И помыслить смешно. Он и смеялся бы…