Сильнодействующее лекарство
Шрифт:
Но над всеми увлечениями Сэма доминировало главное: Сэм Хауторн был англофилом. Он испытывал восторг и преклонение почти перед всем, что было связано с Англией: перед английскими традициями, произношением, системой образования, английским юмором, манерой одеваться, монархией, Лондоном, сельскими пейзажами и классическими автомобилями.
Что же касается науки, тут преклонение Сэма было безграничным. Именно это обстоятельство послужило толчком для смелого, неожиданного предложения, с которым он выступил в первые месяцы пребывания на посту президента компании.
В конфиденциальном письменном докладе,
Изложив дополнительные соображения в пользу своей идеи, Сэм выразил уверенность, что создание подобного исследовательского центра усилит позиции компании на самом критическом направлении — ускорит открытие принципиально новых препаратов, в которых она столь отчаянно нуждается.
Но почему в Англии?
Словно предвидя подобный вопрос, Сэм постарался дать исчерпывающее объяснение. Он писал, что Британия является ведущей страной в мире в области фундаментальных научных исследований.
«Известно, — писал далее Сэм, — что все эти открытия были взяты на вооружение и поставлены на поток американскими компаниями, — именно они-то в основном и сорвали плоды коммерческого успеха. Это произошло благодаря исключительной американской способности внедрять и продавать, способности, которой так часто не хватает британцам».
Значительную часть своего доклада Сэм посвятил финансовой стороне вопроса. Закончил его он следующими словами:
«Возможно, кому-нибудь покажется, что осуществление крупного, дорогостоящего проекта в критический период существования нашей компании — идея безрассудная и опрометчивая. Действительно, новый научно-исследовательский институт ляжет тяжелым финансовым бременем на бюджет. Но я убежден, что еще более безрассудно и опрометчиво продолжать бездействовать и не предпринять смелых и решительных демаршей, нацеленных в будущее».
Оппозиция планам Сэма Хауторна проявилась с удивительной силой и быстротой. Не успел его доклад, как кто-то выразился, «выскочить из ксерокса» и лишь только начал поступать к директорам компании и ряду высокопоставленных служащих, как телефон Сэма буквально раскалился от звонков. Возражения сыпались одно за другим. «Спору нет, британцам в научной славе не откажешь, — доказывал ему один директор, — но сегодня американцы намного превзошли их по своим достижениям. Так что, Сэм, ваша позиция попросту смехотворна». Других возмущала — как сгоряча выразился еще один член совета директоров — «абсурдная и ретроградная идея разместить исследовательский центр в истощенной, отсталой стране, охваченной всеобщим упадком».
— Можно подумать, что я выступил с предложением об отмене Декларации независимости и возвращении нашей страны в статус колонии, — заметил как-то Сэм в разговоре с Лилиан за обедом несколько дней спустя.
Вскоре после вступления на должность руководителя компании Сэму пришлось убедиться, что его положение отнюдь не дает ему карт-бланш в смысле принятия независимых, самостоятельных решений, равно как не высвобождает из болота корпоративной политики.
Главным знатоком практической политики компании оказался директор научно-исследовательского отдела доктор Винсент Лорд. Он сразу же занял негативную позицию по отношению к плану Сэма. Согласившись с предложением о необходимости дополнительного финансирования на исследовательские цели, доктор Лорд отозвался об идее создания соответствующего центра в Англии как о «наивном заблуждении». По его словам, представление Сэма Хауторна о состоянии науки в Великобритании являло собой пример «детского мышления на основе пропагандистского мифа».
В подобных крайне резких, даже оскорбительных выражениях была составлена служебная записка, направленная Сэму. Прочитав ее, Сэм буквально закипел от гнева. Он оставил свой кабинет и отправился разыскивать Винсента Лорда в научно-исследовательском отделе, на его территории.
Он застал Лорда в ярко освещенном кабинете, вдоль обшитых панелями стен которого тянулись книжные полки. Дверь кабинета была открыта, и Сэм Хауторн вошел внутрь, привычно кивнув по пути секретарше.
Доктор Лорд сидел за рабочим столом и, как обычно нахмурившись, изучал какой-то документ. Застигнутый врасплох, он резко поднял глаза: темные зрачки напряженно уставились на Сэма сквозь очки без оправы, на аскетическом лице появилось раздражение, вызванное столь бесцеремонным, с его точки зрения, вторжением.
В руке Сэм держал служебную записку Лорда.
— Я пришел поговорить об этом, — без долгих предисловий сказал он, положив ее перед Лордом.
Директор по науке сделал было вид, что хочет подняться, но Сэм жестом остановил его.
— Давайте без формальностей, Винс, — сказал Сэм. — Поговорим напрямик, что называется, начистоту.
Лорд взглянул на служебную записку, лежащую у него на столе. При этом он низко нагнулся, близоруко всматриваясь в текст.
— А что вам, собственно, в ней не нравится?
— И содержание, и тон.
— И это все?
Протянув руку, Сэм повернул документ лицом к себе.
— Отпечатано довольно хорошо.
— Видимо, Сэм, — заметил Лорд с сардонической улыбкой, — став главным погонщиком стада, вы хотели бы видеть себя в окружении сплошных баранов.
Сэм Хауторн вздохнул. Он знал Лорда уже пятнадцать лет, успел за это время познакомиться с трудным характером директора по науке и научился с этим мириться.
— Вы же знаете, что это не так, — спокойно ответил Сэм. — Просто я хочу корректного, сдержанного обсуждения. А уж если возражать, то более аргументированно, чем это сделали вы.
— Уж коли вы заговорили об аргументах, — ответил Лорд, открывая ящик своего стола и вытаскивая папку, — тут я решительно не согласен с выводом вашего доклада.
— С каким конкретно?
— С тем, где говорится о состоянии наших исследовательских разработок.
Заглянув в папку, Лорд процитировал отрывок из предложения Сэма о создании исследовательского института в Англии: «В отличие от наших конкурентов, которые сумели добиться крупных успехов в создании новых препаратов, наши достижения весьма скромны. И в ближайшей перспективе нас не ждут никакие удивительные открытия».