Сильный яд (Другой перевод)
Шрифт:
— Вот вам загадка — кто разберет? [120] — невозмутимо ответил Уимзи. — Мы просто что-то упускаем, вот и все. Скорее всего, что-то очевидное. Как только мне подадут положенные сыщику домашний халат и унцию табаку, я в два счета расщелкаю эту задачку. А вы пока, я надеюсь, приложите все усилия, чтобы законными и трудоемкими методами собрать те же доказательства, что наши друзья блестяще добыли методами менее традиционными, и приготовитесь арестовать нужного человека, когда придет время.
120
Уимзи произносит первую строчку старинной детской загадки:
Вот(Грот — английская серебряная монета в четыре пенса, вышла из обращения в 1662 году. Отгадка — боярышник.)
— С удовольствием, — ответил Паркер. — Не говоря уже о личных соображениях, вместо любой женщины мне будет приятнее увидеть на скамье подсудимых этого прилизанного типа. Если полиция допустила ошибку, то чем раньше мы все исправим, тем лучше.
В тот вечер Уимзи допоздна засиделся в своей библиотеке, где черный цвет оттеняли бледно-желтые тона, а с полок снисходительно смотрели высокие фолианты. В них воплощались поэтические красоты и веками накопленная мудрость, не говоря уже о тысячах потраченных фунтов. Но все эти советники молчаливо стояли на полках. На столах и стульях лежали алые тома — «Самые громкие уголовные процессы Британии»; знаменитые отравители, использовавшие мышьяк: Палмер, Притчард, Мейбрик, Седдон, Армстронг, Мадлен Смит, — соседствовали с мировыми авторитетами в области судебной медицины и токсикологии.
Хлынувшие из театров толпы разъехались по домам в седанах и такси, фонари освещали опустевшую широкую Пикадилли, изредка было слышно, как неторопливо грохочут по асфальту ночные грузовики; постепенно длинная ночь отступила, и слабый зимний рассвет нехотя пополз по прижавшимся друг к другу лондонским крышам. В своей маленькой кухне сидел Бантер, молчаливый и встревоженный, варил на плите кофе и раз за разом перечитывал одну и ту же страницу «Британского журнала фотографии».
В половине девятого из библиотеки позвонили.
— Милорд?
— Приготовьте ванну, Бантер.
— Хорошо, милорд.
— И кофе.
— Сию минуту, милорд.
— И поставьте на место все книги, кроме вот этих.
— Да, милорд.
— Теперь я знаю, как он это сделал.
— Правда, милорд? Примите мои поздравления.
— Но мне еще нужно это доказать.
— Второстепенная задача, милорд.
Уимзи зевнул. Через пару минут Бантер принес кофе, но Уимзи уже спал.
Бантер тихо расставил по местам книги и с интересом посмотрел на те, что лорд Питер оставил на столе. Это были «Дело Флоренс Мейбрик», [121] «Судебная медицина и токсикология» Диксона Манна, книга с немецким названием, которое Бантер прочитать не смог, и «Шропширский парень» А. Э. Хаусмана.
121
В 1889 году Флоренс Мейбрик обвинили в отравлении мужа, Джеймса Мейбрика, который был гораздо старше жены. Медицинская экспертиза обнаружила в теле мышьяк, но в недостаточном для летального исхода количестве. Среди обстоятельств дела особенно важно то, что мистер Мейбрик сам регулярно принимал мышьяк в небольших дозах, так как в то время он считался тонизирующим средством и афродизиаком.
Некоторое время Бантер задумчиво смотрел на книги, а затем тихо хлопнул себя по ноге.
— Ну конечно! — почти беззвучно прошептал он. — Какими же мы были безмозглыми баранами!
Он осторожно дотронулся до плеча лорда Питера:
— Ваш кофе, милорд.
Глава XXI
— Значит, вы за меня не выйдете? — спросил лорд Питер.
Заключенная покачала головой:
— Нет. По отношению к вам это было бы нечестно. И потом…
— Что?
— Я боюсь. Это ведь все равно что связать себя по рукам и ногам. Если хотите, я буду с вами жить, но замуж за вас не выйду.
Великодушное предложение было сделано таким мрачным тоном, что не вызвало у лорда Питера никакого энтузиазма.
— Но в таких отношениях тоже не все бывает гладко, — принялся убеждать ее Уимзи. — Простите, что позволяю себе подобные намеки, но, черт возьми, уж вы-то должны понимать, что часто люди просто живут вместе, но причиняют друг другу кучу неудобств и бранятся не хуже законных супругов.
— Знаю. Но зато вы сможете все оборвать, как только захотите.
— Но я не захочу.
— Захотите. У вас ведь семья, традиции. Жена Цезаря… [122] и так далее.
— Да черт с ней, с женой Цезаря! А что касается семейных традиций, что бы вы о них ни думали, они на моей стороне. Все, что делает Уимзи, правильно — и да помогут небеса тому, кто вздумает встать у него на пути. Даже наш пресловутый фамильный девиз гласит: «Прихоть Уимзи — закон», и с этим не поспоришь. Не то чтобы я при взгляде в зеркало находил в себе черты нашего родоначальника Джеральда де Уимзи, гарцевавшего на ломовой лошади у стен осажденной Акры, [123] но уж в делах брака я намерен поступать, как мне вздумается. И кто из родных меня остановит? Не порвут же они меня на части. Да что там, даже связей со мной не порвут. Простите за неловкий каламбур.
122
Гарриет намекает на ставшее пословицей изречение Цезаря: «Жена Цезаря должна быть вне подозрений». Его вторая жена Помпея следила за устроительством религиозного празднества Доброй Богини, на котором разрешалось присутствовать лишь женщинам. Однако стало известно, что в здание проник переодетый в женское платье мужчина. Разгорелся скандал, и Цезарь, занимавший в то время должность великого понтифика, развелся с женой, хотя и признавал, что она может быть невиновна.
123
Осада Акры (1189–1191) — одно из ключевых событий Третьего крестового похода. После взятия города там целое столетие располагалась столица Иерусалимского королевства.
Гарриет рассмеялась:
— Я и не думаю, что они могут с вами порвать. Значит, вам не придется, как в викторианских романах, бежать со своей ужасной женой за границу и жить на захолустных курортах.
— Ни в коем случае.
— И люди забудут, что у меня когда-то был любовник?
— Мое прелестное дитя, они забывают такие вещи каждый день. Только этим и занимаются.
— Забудут, что меня обвиняли в убийстве любовника?
— А затем торжественно оправдали. И не важно, что у вас были серьезные причины желать его смерти.
— Хорошо, но я все равно за вас не выйду. Если люди способны все это забыть, значит, забудут и то, что мы не женаты.
— Они-то забудут. А вот я не забуду. Да уж, недалеко мы сегодня продвинулись. Скажите хотя бы, что сама мысль о совместной жизни не вызывает у вас отвращения.
— Но это ведь полнейший абсурд! — возмутилась девушка. — Как я могу воображать, что бы я сделала, а что нет, когда я даже не уверена, что выживу и окажусь на свободе?
— А что тут такого трудного? Я, например, могу сказать, как поступлю даже в самых невероятных обстоятельствах, а уж в вашем-то случае все ясно как божий день.
— Я так не могу, — ответила Гарриет, у которой силы, видимо, были на исходе. — Прошу вас, не спрашивайте меня больше. Я не знаю. Я не могу спокойно думать. Не могу себе представить, что будет после… после… следующих двух недель. Я просто хочу, чтобы меня выпустили отсюда и оставили в покое.
— Хорошо, — сказал Уимзи. — Больше я вас не побеспокою. Понимаю, это нечестно. Я злоупотребляю своим положением и так далее. В нынешних обстоятельствах вы не можете просто обозвать меня свиньей и выгнать вон. На самом деле я сейчас сам пойду вон — у меня назначена встреча с маникюршей. Очень милая девушка, правда, вместо «хотят» иногда говорит «хочут». Счастливо!