Силовой вариант ч. 1
Шрифт:
Телефон снова зазвонил. Он не ответил.
Твари… Ограши проклятые. [100]
Аскеров был внедрен очень высоко. Прошел тюрьму, подготовку в органах госбезопасности, отлично владел навыками оперативной работы. Если бы он знал, что так обернется — ни за что бы не послал туда Аскерова.
И если они убрали Аскерова — значит, Аскеров вышел на след. Реальный след.
Дверь с шумом распахнулась, порвался помощник, за ним еще один, за ними врач.
100
Ограш — тот, кто сожительствует со своей матерью. Услышав такое, азербайджанец первым делом должен убить обидчика.
— Гейдар Алиевич…
—
— Ничего нормального, товарищ Алиев — врач привычно определила, что нормального и в самом деле мало — закатывайте рукав…
— Вон отсюда! — заорал Алиев, и всех как ветром сдуло.
Немного, посидев, успокоившись, приняв еще одну таблетку, он по селектору вызвал помощника.
— Вызовите машину. Поедем домой, по пути заедем к Джамалу.
Ему и в самом деле было плохо. Но он поставил себе задачу — пока не схватит за глотку этих ублюдков — не умрет.
Не дождетесь…
Афганистан, Кабул
Комплекс посольства СССР в Афганистане
18 июня 1988 года
Как обычно, любое большое дело в Советском союзе заканчивалось двумя вещами. Это наказание невиновных и награждение непричастных. Бывало, конечно, и по-другому, но редко.
Прежде чем переходить к событиям восемнадцатого июня в Кабуле, к совещанию в посольстве СССР, где по-прежнему сидела и резидентура КГБ в Кабуле — надо описать обстановку в самом Кабуле и его окрестностях.
Обстановка была нездоровой — впрочем, в государстве, где за двадцать лет с кровью поменялась пять раз власть она здоровой быть и не может. Люди изверились и теперь просто старались выжить. Из тюрем — выпустили халькистов, сторонников убитого при штурме дворца Тадж-Бек Амина и они теперь требовали свой фунт мяса. Парчамисты — раскололись на несколько фракций, часть из них была подпольной и расценивала советские войска как оккупационные, еще большая часть парчамистов — расценивала соглашения с Масудом как предательство идеалов Апреля. [101] Хотя большего предательства, чем действия Наджибуллы, который связался с американцами, пакистанцами, организовал заговор и нанес советским солдатам удар в спину — представить было невозможно.
101
Апрельской революции семьдесят восьмого года.
После ликвидации Раббани в Пакистане — единственными лидерами этических меньшинств в Афганистане стали генерал Абдул Рашид Достум и генерал Ахмад Шах Масуд. По согласованию с советским руководством — боевиков, прежде всего полевых командиров невысокого уровня — вывозили в Советский союз, показывали, как живут простые крестьяне в Средней Азии. Возвращаясь, они рассказывали о том, как в Советском союзе живут люди — и эта пропаганда — была действенней любых митингов в кишлаках, где рассказывалось о преимуществах развитого социализма. Люди смертельно устали от войны — девятый год страшного, братоубийственного кровопролития. Но мир — все не наступал.
Ахмад Шах Масуд в Кабуле проводил далеко не все время, то и дело наведывался в Пандшер — понимал, что Пандшер это его укрытие и надо показать людям, что он не забыл о них, на случай, если придется возвращаться туда. В Пандшере — строили две больницы, везли хлеб из чистой, белой муки. Неплохо жили и области, населенные этническими таджиками в приграничье. Несмотря на протесты погранвойск КГБ разрешили приграничную торговлю, стали выдавать многоразовые пропуска на ту сторону границы. Сразу возщникла спекуляция, в которую были втянуты и советские — но она была и до этого.
Остатки НДПА преобразовались в партию Ватан (Отечество) и естественно, жестко критиковали политику нового правительство во главе с «бывшим американским наймитом» Масудом. Халькисты — создали партию, которая так и называлась «Хальк» и привычно взяли курс на восстановление и укрепление позиций в армии, создание подпольных партийных ячеек. Это было опасно. Третьей партией, собравшей тех, кто разочаровался и в Хальке и в Парчаме — стала РОТА, авангард трудящихся Афганистана. При прежних режимах, что при Амине, что при Кармале, что при Наджибе — этой партии работать не разрешали, несмотря на то, что она была пожалуй более просоветской, чем НДПА. Она в основном состояла из жителей севера Афганистана, имеющих родственников на другом береги Амударьи, они
Масуд… Ахмад Шах Масуд никогда не был рьяным противником СССР, вероятно — в королевской армии, останься в Афганистане король он бы дослужился до высоких званий, возможно — до маршальских звезд. Он верил в Аллаха, но не верил в ваххабизм и не молчал, видя, какие непотребства творят люди из Коалиции-7. [102] Он был патриотом Афганистана, не слишком то любил СССР — но, по крайней мере, он был договороспособен и до сих пор сохранил понятие чести — в большей степени и чем пуштуны, носящиеся с кодексом Пуштун-Валай как дурень с писаной торбой, и сами на каждом шагу его нарушающие — оправдывалось это тем, что нарушить слово данное неверному можно. Масуд понимал, что Афганистан так или иначе попадет в розыгрыш великих держав — и лучше иметь дело с шурави, которые предоставляют помощь и продовольствием и оружием и специалистами — чем оказаться один на один с Пакистаном. Тем более — с таким Пакистаном, как сейчас.
102
Пешаварская семерка.
На сторону новой власти перешло на удивление много полевых командиров, даже таких отмороженных, как бандиты из ИПА Халеса. Для того, чтобы понимать, почему так произошло — надо очень хорошо понимать Афганистан. Афганцы — никогда не были ни фанатичными, ни особо религиозными. О чем говорить, если в конце шестидесятых женщины учились в Кабульском университете, заказывали себе платья по немецким журналам, а в Кабуле на улицах и базарах можно было встретить американских хиппи, очумевших от бесплатной конопли — и их никто не пытался похитить или убить. Традиции рода, слово племенного вождя и принципы Пуштун-Валай, пуштунского кодекса чести значили куда больше, чем Коран, который и читать то мало кто мог. Мулла воспринимался скорее как независимый посредник и ученый человек, примерно так же, как в двадцатые в СССР на селе воспринимался учитель. Традиции пуштунов допускали и принятие выкупа за убитых и прекращение сопротивления в обмен на золото и прекращение сопротивления перед врагом, который показал свою силу и жестокость. Вся афганская война до восемьдесят восьмого держалась в основном на деньгах, в бандах моджахедов фанатики и мстители составляли около трети, где-то и меньше, остальные — либо зарабатывали деньги, либо были вовлечены в войну насильно, угрозой убить находящихся в лагере беженцев родственников. Нанеся атомный удар по Пакистану, Советский союз вселил в сердца моджахедов ужас и показал, что не остановится ни перед чем. Кроме того, развал Пакистана сделал невозможным финансовую и материальную поддержку моджахедов. В итоге — все больше и больше полевых командиров решал прекратить сопротивление. Официально это оформлялось как перемирие, членов бандформирований часто записывали как народных милиционеров — малишей, полевые командиры заседали в советах при губернаторах провинций. На поле боя оставались фанатики, которые переходили к террору.
Более значительную, чем это было принято признавать, роль в замирении сыграла группа, известная как группа Риджи. Салман Риджи — священнослужитель, окончивший университет Аль-Азхар и вернувшийся на родину. То, что происходило в Афганистане на протяжении восьмидесятых — глубоко ранило его, он видел, что афганцы убивают афганцев и не хотел своему народу такой страшной судьбы. Он собрал несколько священнослужителей, думавших так же как он — и они начали сравнивать священные тексты Корана, хадисов, некоторых других книг с книгами по теории коммунизма, какие смогли достать. Выяснилось, что у ислама и коммунизма есть много общего, намного больше, чем кто-либо думал. Например — махдисты, верящие в двенадцатого имама Махди, должного выйти из великого сокрытия — знали, что Махди должен будет распределить все богатства так, чтобы никто не был обойден, причем как это сделать — давался ясный ответ: всем поровну. Ислам — создавался в таких же условиях, как и советский коммунизм — для преимущественно сельской и разоренной страны, для страны с высокими традициями общинности — и слова проповедников находили путь к сердцам людей. Ведь люди — воевали совсем не за то, чтобы вернулись баи, а они опять стали их рабами и работали бы на крошечном клочке земли за ничтожную долю урожая.