Сильвия и Бруно. Окончание истории
Шрифт:
— Я люблю людей!
Артур с нежностью взъерошил рукой курчавые волосы мальчика.
— Неужто? Всех-всех?
— Ну, не всех, — принялся объяснять Бруно. — Только Сильвию... и леди Мюриел... и его, — он указал пальцем на графа, — и вас, и вас!
— Не показывай пальцем, — сказала Сильвия. — Это невежливо.
— В мире Бруно, — сказал я, — существует только четверо людей. То есть, людей, достойных упоминания.
— В мире Бруно! — мечтательно повторила леди Мюриел. — В его
— Пустыни там непременно должны быть, — твёрдо заявил Артур. — Будь у меня свой идеальный мир, без них бы он не обошёлся.
— Но почему, что в них проку? — удивилась леди Мюриел. — Не было бы у тебя никаких пустынь!
Артур улыбнулся.
— Непременно были бы. Пустыня даже более необходима, чем железная дорога, и гораздо больше способствует счастью, чем церковные колокола!
— Но зачем она нужна?
— Чтобы там упражнялись на рояли. Все дамочки, у которых отсутствует музыкальный слух, но которым кажется, будто они чему-то выучились, должны под конвоем отправляться каждое утро в пустыню за две-три мили. Для каждой там будет приготовлено удобное помещение и дешёвое подержанное фортепиано. И пускай себе играют по нескольку часов, не усугубляя страдания людей совершенно лишними муками.
Леди Мюриел в тревоге огляделась, не подслушал ли кто этот варварский приговор. Но прекрасная пианистка находилась в благополучном отдалении.
— Признай хотя бы, что она миловидная девушка.
— Признаю. При том что у неё вместо лица торт «Вишня».
— Ты неисправим, — махнула рукой леди Мюриел и обратилась ко мне. — Надеюсь, миссис Миллз показалась вам интересным собеседником?
— А, так вот как её зовут! — сказал я. — Почему-то я думал, что имён должно быть больше.
— Так и есть; и не ждите пощады, если вам вздумается обратиться к ней «миссис Миллз». Её зовут миссис Эрнест-Аткинсон-Миллз.
— Она, вероятно, из тех, — пробурчал Артур, — кто считает себя столь важными персонами, что обязательно добавляет к своему первому имени все оставшиеся в запасе после крещения, с дефисами между ними, чтобы звучало аристократично. Как будто нам так легко запомнить хотя бы одно из них!
Но к этому времени комната стала наполняться гостями, так как начали прибывать остальные приглашённые. Леди Мюриел вынуждена была взять на себя задачу по-хозяйски их приветствовать, что она и выполняла с неподражаемой любезностью. Сильвия и Бруно пристроились рядом с ней; они с нескрываемым интересом наблюдали эту церемонию.
— Надеюсь, мои друзья вам понравятся, — сказала леди Мюриел детишкам, — особенно этот милый старичок Майн Герр. Кстати, куда он пропал? А, вон он! Тот старый джентльмен в очках и с длиннющей бородой.
— Наверно, он очень важный! — произнесла Сильвия, с восхищением глядя на «Майн Герра», который присел в уголке. Из этого угла на нас лучились сквозь огромные стёкла его близорукие глаза. — И какая у него красивая длинная борода!
— А как его зовут? — прошептал Бруно.
— Его зовут Майн Герр, — прошептала Сильвия в ответ.
— Его зовут Майн Герр, а его бороду — Мессир, — пошутил
— Потому что когда он ходит, она метёт по полу? — не понял шутки Бруно.
— Наверно. Но он выглядит так одиноко; надо пожалеть его седые волосы.
— Я жалею его, — сказал Бруно, всё понимавший буквально, — а зачем жалеть его волосы? Ведь его волосы ничего не чувствуют.
— А мы с ним сегодня встречались, — сказала Сильвия. — Мы ходили повидать Нерона и так весело с ним играли, делая его то невидимым, то снова видимым. А когда возвращались, то встретили этого милого старичка.
— Что ж, давайте пойдём к нему и попробуем немножко его развеселить, — предложил я. — Может быть, тогда нам удастся выяснить, как его зовут по-настоящему.
ГЛАВА XI. Жил Человечек на Луне...
Дети охотно меня послушались. Ведомый ими с обеих сторон, я направился в уголок, где расположился «Майн Герр».
— Не возражаете против детей, надеюсь? — начал я.
— Старости не сжиться с юностью шальною [52] , — весело отозвался старичок с самой что ни на есть дружелюбной улыбкой. — Но присмотритесь ко мне повнимательнее, детки. Вы, наверно, думаете, что я старый-престарый?
52
Пер. В. С. Давиденковой-Голубевой. Прибывший издалека в эту чужую для него страну, Майн Герр, как ни странно, уже цитирует Шекспира (поэма «Страстный пилигрим», XII).
Я бросил на него взгляд, и хотя лицом он так загадочно напоминал «Профессора», всё же решительно показался мне моложе; но стоило мне заглянуть в замечательную глубину этих огромных мечтательных глаз, как я с непривычным благоговением почувствовал, что он неисчислимо старее — казалось, он глядел на нас из дали давно минувших лет и даже столетий.
— Я не знаю, старый ли вы, — ответил Бруно, когда дети, успокоенные добрым голосом, придвинулись поближе. — Я думаю, что вам восемьдесят три.
— Совершенно точно! — воскликнул Майн Герр.
— Это что, в самом деле так? — спросил я.
— Существуют причины, — мягко ответил Майн Герр, — по которым я не свободен объяснять, чтобы не упоминать определённо кое-каких Персон, Мест или Дат. Позволю себе сделать только одно замечание — что период жизни между ста шестьюдесятью пятью и ста семьюдесятью пятью годами наиболее безопасен.
— Как вам удалось узнать? — спросил я.
— А так. Вы бы тоже сказали, что плаванье — это вполне безопасное развлечение, коли бы в жизнь свою не слыхали, будто во время плаванья кто-то погиб. А теперь скажите, разве вам доводилось слышать, чтобы кто-нибудь умер в таком возрасте?