Сильвия
Шрифт:
— Сам не понимаю, Маклин. В общем, не мог я без нее, вот и все. Никогда у меня таких, как она, не было. В Канзас-Сити она с утра исчезла и вернулась в отель только к ночи. Я уж думал, сбежала. Чуть с ума не сошел.
— Но ведь вернулась.
— Да, конечно. Я вам вот что скажу, Маклин, — если бы она хоть чуточку меня любила, хоть немножко меньше безразличия ко мне испытывала, да я бы, черт возьми, с женой ради нее развелся! Ну зачем, спрашивается, я вам такие вещи рассказываю. Может, просто надоело мне все до чертиков. Знаете во сколько эта усадьба мне обошлась? Сто десять тысяч. По уши в долгах теперь. Заложил уже ее за сорок тысяч и второй раз — за двадцать пять. В банке взял ссуду. Давно бы уже банкротом стал, хорошо, что акции были, все продал, а с тысячью акций я бы к старости никаких волнений не испытывал. Хрен с ней, со старостью, Маклин! И плевать мне, что вы там про меня думаете. Давить на меня вздумаете, так напрасно, из камня воды не выжать.
— Сколько раз повторять, не собираюсь я на вас давить, — сказал я. — Ну что вы талдычите одно и то же! Мне ничего не нужно, только информация о Сильвии Кароки.
— Да зачем она вам, вот чего никак не пойму.
— Пошевелите мозгами, Стирнс. Я ведь частный детектив. Мне платят за то, что я собираю о ней материал. Вот и все. А ваши дела меня не касаются. И не будем больше к этому возвращаться.
— Что еще вы хотите узнать?
— Итак, вы привезли ее в Нью-Йорк.
— Привез.
— А дальше?
— Она остановилась в отеле «Пенсильвания». Я ей и посоветовал, и за неделю вперед заплатил.
— Почему именно «Пенсильвания»?
— Он большой, народу полно. А я там никого не знаю. Не в «Билтмор» же было ее везти или там в «Белмонт Плаза», или «Комодор». Там вечно на каких-нибудь знакомых налетаешь, а мне это было бы не с руки. О службе надо думать, да и дома чтобы не знали. Слушайте, Маклин, вы же сами видели. Я боюсь своей жены. Она бы мне голову снесла, прознай про эту девочку… — Он поднял с земли стакан, осушив его залпом. — Вот так. Со света меня сжила бы. Забила бы насмерть. Я ее боюсь и ненавижу ее тоже. У-у, как я ее ненавижу!
Состояние у меня было такое, что сейчас стошнит. Злости к Стирнсу я больше не испытывал, только хотелось поскорее смотаться отсюда. И чтобы больше в жизни его не видеть.
— Она зарегистрировалась под настоящей своей фамилией?
— Кто? Сильвия? Откуда же мне знать, какая у нее настоящая фамилия? Может, Кароки, а может, и нет. Записалась она как Сильвия Картер.
— А город какой указала?
— Эль-Пасо. — В первый раз за это утро на губах его мелькнула улыбка.
— И вы с ней продолжали видеться?
— Ну как же, я ведь такой упрямый. За кого вы меня принимаете, Маклин? Первые четыре дня я ей звонил, но все без толку. Говорила, мол, ищет работу, и чтобы я оставил ее в покое. Потом мы встретились, пообедали. И все. Она сказала: «Чтобы ты мне больше в жизни на глаза не попадался».
Глава VIII
— Значит, я для тебя никто и ничто, — вспылил я. — Ладно, допустим, тебе меня благодарить не за что. Я и не прошу. Только позволь хоть иногда с тобой видеться.
— А зачем, Оскар? Все, что я была тебе обязана дать, уже дано. И ты со мной расплатился. Получил свое. Теперь я в Нью-Йорке. И давай расстанемся по-хорошему.
— Мне что, на коленях тебя умолять?
— Напрасно ты обижаешься, Оскар, — сказала она. — Ведь сам вынуждаешь меня причинять тебе боль. Я не хотела.
— Но послушай…
— Давай закончим, Оскар.
— Я ведь ни о чем тебя не прошу. Только неужели я тебе совсем, совсем не нужен?
— Человек либо нужен, либо нет, Оскар, одно из двух. Я, знаешь ли, в сантименты не верю. Я про мужчин достаточно знаю, Оскар, научили меня, хорошо научили. Лучше некуда.
— Но я же в этом не виноват, Сильвия. За что же ты со мной так?
— Господи, Оскар, до чего мне эти препирательства надоели!
— Ну когда мы увидимся?
— Никогда.
Глава IX
Он снова наполнил стакан и жадно выпил.
— Никогда. Вот и все: сказала, как отрезала. Уж такая моя судьба, понимаете, Маклин? Какая-то потаскушка сопливенькая, а я перед ней прямо на коленях ползаю. А, к чертям собачьим! Вы бы выпили, а? Все воскресенье псу под хвост. Выпейте!
Я кивнул, ну хорошо.
— Смотрите, стаканы из затемненного стекла. Через них за солнцем следить удобно.
— Так, значит, вы с ней больше не встречались?
— Один раз видел ее. Она работать устроилась в какой-то луна-парк, жетоны выдавала.
— В какой? Где этот луна-парк?
— Не помню уже сейчас, где-то на Бродвее, кажется, угол Пятьдесят шестой, а может, Пятьдесят первой. Большой такой, сразу заметен. Несколько месяцев уже прошло с того нашего разговора. Шел по улице, увидел ее и решил зайти, а она сидит за кассой, книжку читает, пока посетителей немного. Я, как увидел, просто глазам своим не поверил.
— А что, она много читала?
— Все, что попадется. В отеле, если ничего другого не находила, всегда Библию перечитывала. Говорила, она ее уже пять раз прочла или даже больше, хотя, видит Бог, верующей так и не стала. А вообще-то у нее всегда целая гора была этих романов, которые по четвертаку продают, и если бессонница на нее нападала, она по три-четыре штуки за ночь могла проглотить.
— Так это точно Сильвия оказалась там, в луна-парке?
— Конечно, не сомневайтесь. Я подошел, поздоровался. Думаете, она мне обрадовалась, улыбнулась и все такое? Черта с два! Только глаза от книжки оторвала и говорит: «А, это опять ты, Оскар. Шел бы ты, куда шел, а меня оставь в покое». Только и всего…
Тут наш разговор вдруг прервали.
— Ой, бедняжечка!
Мы оба вздрогнули от неожиданности, а когда оглянулись, на краю террасы увидели того подростка, который гонял шары по площадке для гольфа. Один такой шар он держал на ладони, время от времени подбрасывая его. Баскетбольные трусы слишком сильно стянуты в поясе, майка чуть пропотела, на запястье золотой браслет. На вид ему было лет пятнадцать, может, чуть меньше — длинные, голенастые ноги, загорелое лицо, насмешливые глаза.