Силы небесные, силы земные
Шрифт:
И о том, как он обнаружил, с помощью Лии, что он НЕ гей, рассказал.
И о том, как она бросилась к нему за помощью, когда у папы ее случился приступ, а он, лучший друг, определил папу в прекрасную больницу, где приступ быстро сняли.
И о том, как они провели восхитительную ночь. Которая подтвердила, что он на самом деле не гей!
И о том, как он благодарен Лие за спасение. Как любит ее и готов положить к ее ногам все мыслимые блага.
Арсений говорил правду, от чего был искренен и убедителен.
Просто не всю правду.
Лия
Закончив, он некоторое время молчал. Затем спросил осторожно:
— Ну как, вспомнила что-нибудь?
Она склонила голову набок.
— Надо же, а я думала, это сон…
— Что именно?
— Секс с тобой. И еще ты меня русалочкой назвал.
Она произнесла эти слова равнодушно. Арсений не мог поверить удаче: неужто и впрямь все ее подозрения выветрились из памяти?
— …Ты была прекрасна. Похожа на русалку, — ласково улыбнулся он.
— У меня что, хвост был вместо ног? С чешуей?
Он не понял, шутит она или впрямь удивилась… Или ехидничает?
Посмотрел на Лию. Она пила чай. Он не сумел расшифровать выражение ее лица.
— С чешуей? — засмеялся он. — К счастью, нет, а то как бы мы с тобой занимались любовью?
Он обогнул стол, присел на корточки возле нее, обнял ее колени.
— Ты была необыкновенно хороша со своими мокрыми, волнистыми волосами!
Он не ожидал и даже вздрогнул: Лия коснулась его светлых волос, ласково взъерошила.
— Я люблю тебя… — Он уткнулся лицом в ее колени. — Это совсем новое для меня чувство… И я безмерно благодарен тебе за то, что позволила мне его испытать!
Любая женщина растает после такой фразы, он не сомневался.
— Минуточку… — произнесла Лия. Голос ее стал неожиданно строг и сосредоточен, будто она математическую задачку решала. — А папа как же? Он в больнице, я должна к нему поехать!
— Не волнуйся. Папу твоего выписали.
— Он хорошо себя чувствует?
— В общем да, но врачи посоветовали отправить его в санаторий. И я уже отвез туда твоих родителей. Им там будет лучше. Великолепный уход, медицинское наблюдение.
— Родителей? И маму? Ее ты тоже отвез? — удивилась Лия.
— Не мог же я их разлучить, ты согласна? — улыбнулся он. — Мы с тобой сейчас соберемся и поедем к ним просить благословения…
— Хорошо, — кивнула Лия. — Спасибо тебе, Арс! Ты такой добрый…
Она снова погладила его по голове.
— Не стоит, милая. Мы ведь с тобой женимся. Твои родители для меня теперь родные. Тем более что сам я сирота…
Глава 12
…Когда-то Лия увлекалась игрой в «Тетрис». Сверху летели разные геометрические фигуры, и нужно было с изрядной скоростью вписать каждую в подходящую нишу, чтобы внизу получился равномерный слой. Вот и сейчас ей казалось, что фрагменты фактов падают, будто из обморочного сна, а она мечется, то ловя, то промахиваясь, от чего они громоздятся в бессмысленную пирамиду — вместо того чтобы сложиться в ровный, внятный пласт воспоминаний…
Ее несколько смущала предстоящее обручение. Арсений невероятно мил; он заботлив и услужлив, к тому же обалденно хорош
Возможно, чувства вернутся вместе с памятью?
А вдруг нет?
Но вспомнила же она, что любит Феликса! Любила, вернее. Они сильно поссорились, навсегда. Из-за кошки — Арс ей все рассказал…
Они поссорились, и Лия согласилась выйти замуж за Арсения. Назло Феликсу, что ли?
Тут что-то не так. Во всем этом будто есть подвох… Или нет? Арсений опекает ее, распоряжается. Но это понятно: она же временно инвалид по мозгам. С другой стороны, он ни разу не спросил ее, хочет ли она благословения родителей. И обручение, и свадьбу…
Да, но она ему уже дала согласие! Зачем снова спрашивать?
Все логично. Никакого подвоха.
И все-таки везти ее за благословением, когда она даже не помнит, что любит его… Неправильно это!
Да, но он-то ее любит и хочет, чтобы все было так, как они планировали. О чем, правда, помнит только он…
Лия окончательно запуталась. Мозги буксовали, фигурки «Тетриса», казалось, уже летели прямо ей в голову, оставляя вмятины и воронки в сером веществе…
Бесполезно пытаться что-то понять, пока память не восстановит события, решила она. И не стоит делиться своими сомнениями с женихом. Он пустится ее разубеждать, начнутся разговоры… А у нее нет ни сил, ни желания, ни, строго говоря, возможностей дискутировать. Хаос беспамятства не оставил ей аргументов.
По дороге в санаторий Лия беспечно болтала, комментируя все, что видела в окно. Помогла привычка к «щебету», которому она научилась еще в школе. Вернее, папа научил.
…Как-то на родительском собрании классная руководительница ему сказала, что Лия держится с одноклассниками высокомерно. На следующий день Георг повел дочь в кафе-мороженое: о горьком лучше говорить под сладкое, он считал. И принялся расспрашивать в деталях о том, как складывается общение Лии со сверстниками.
Выслушав, Георг заключил: «Я был уверен, что твоя классная ошиблась. Это не высокомерие, солнышко, — ты бы никогда не опустилась до него. Мы ведь с тобой знаем, что подобная черта присуща людям неуверенным в себе, с серьезными проблемами в самооценке. Но я, кажется, понял, почему ее приписывают тебе… Ты слишком непосредственна, и, когда тебе неинтересно поддерживать разговор, ты не скрываешь этого. Проблема же в том, что неинтересно тебе подавляющее большинство тем, которые волнуют твоих ровесников. Ни мода, ни жизнь звезд тебя не занимают. А их не занимают история, книги, искусство. То есть говорить вам не о чем.
Однако твою инаковость они болезненно воспринимают как заявку на превосходство. Я знаю, у тебя и в мыслях подобного нет, но им-то невдомек. И, как следствие, на тебя обижаются, а то и норовят какую-нибудь гадость сказать… Поэтому постарайся, дочь, каким-то иным способом дать понять всем этим девочкам-мальчикам, что ты их не презираешь. Что ты хоть и другая, но не против них. Купила в буфете рогалик — поговори с ними про рогалик. Идет дождь — поговори про дождь. Они убедятся, что у тебя есть общие с ними интересы…»