Симбионт
Шрифт:
— Контакты редкость. С момента постройки базы их было не больше пяти, и то не непосредственно с миуки. Только извлечение биомассы и её введение внутрь. Для работы нервного волокна мы используем синтетическое вещество.
— Какого рода активность от него исходит? — как будто не слышав объяснений советника, спросил Хайес.
— Биотоки. Разные модуляции, но характер всегда один. Ну, это если не считать стандартных — тепловая, световая.
— Все модуляции понятны?
— Нет, к сожалению, — советник поймал себя на том, что говорит так, как будто оправдывается.
— Вы можете меня просветить? — Хайес посмотрел на него с ожиданием.
— Если говорить вкратце, то это подтверждает вашу теорию о наличии у них создателя. Исходящие модуляции более грубы и всегда стабильны, в отличие от всех остальных. Он уже далеко ушёл от основ, заложенных теми, кто его создал. Но чтобы они его понимали, он должен говорить так, как когда-то.
— Интересный вывод, — заключил Хайес, снова отворачиваясь к окну и складывая руки на груди.
В свете, исходящем из рабочей среды, его лицо казалось особенно морщинистым. Нос как будто удлинился, а лоб выгнулся. Он казался похожим на злобную старуху из древних детских сказок. Ощущения эти подкреплялись его сжатыми губами и нахмуренными бровями, говорившими о его недовольстве. Хотя, может быть, всё это была лишь игра теней.
— Интересный, но чересчур смелый вывод, — немного помолчав, сказал, наконец, Хайес.
— У вас есть другие аргументы?
— Ну, учитывая то, что я уже расследовал одну кардинальную трансформацию, то да.
— Высказывайте, — Ливин улыбнулся, хотя радостным его настроение назвать было сложно, — скорее, ему просто хотелось разрядить обстановку.
Ему хотелось бы слышать интересные выводы учёного, ради которых он предоставлял ему доступ к множеству закрытых информационных блоков, касавшихся вскрытия редких особей, встреченных в последний день кампании. Но Хайес уже огорчил его тем, что ничего интересного для его концепции там нет. И теперь он был недоволен фундаментальными исследованиями, которые проводились в этой лаборатории. Хуже того, из-за этого разговора сам советник начинал терять уверенность в непоколебимости здешней системы безопасности.
— А что если это не желание связаться с создателями? Они могли рассчитывать на то, что их система будет работать на значительном удалении. Вид связи достаточно эффективный, но уровень его не межзвёздный. Да и чем они могут помочь своему творению? Значимость одной конкретной особи скорее всего невелика.
— Эти модуляции исходят не перед гибелью, а только когда система контроля подавлена. Они не могут уничтожить свой секрет, и им может завладеть кто-то посторонний. Вот об этом они и предупреждают своих создателей.
— Вы думаете, что раскусили их? Ещё не так давно мы почти ничего не знали о биотоках и не умели их засекать. Где уверенность, что сейчас нет ничего подобного? С чего вы решили, что эта модуляция не попытка трансформироваться кардинально, а это — и есть сама трансформация.
Хайес говорил немного гневно. На взгляд Ливина, несоразмерно ситуации. Может быть, в нём заговорил эгоизм учёного, которого, по его мнению, оставили в стороне от важных исследований. Больше того, информация об этих исследованиях долгое время была ему недоступна, что тоже не могло его не задеть. Но у всех в системе была своя роль, и политика, проводимая высшим научным руководством, считалась на данном этапе оптимальной.
— Вам ведь давно известно об исследованиях Весса. О том, что у него есть своя колония, но почему-то это не вызывало у вас такой, — Ливин хотел сказать «ненависти», но осёкся, — такого беспокойства.
— Вы правда считаете, что ясли, организованные Вессом из последних сил, хоть как-то могут сравниться с этим ульем, который вы здесь создали?
— Почему вы думаете, что здесь может что-то произойти, а там нет?
— Насколько я знаю, Весс не извлекает из них душу, — ответил Хайес.
— Те, кто прибыл сюда с миуки на борту, тоже вряд ли это делали.
— А вот этого мы не узнаем, — ответил старик.
— Вы предлагаете вообще всё прикрыть?
— Я предлагаю быть скромнее. Вы уже делаете машины, которыми они будут управлять.
— Никто не выпустит их отсюда, пока мы не будем уверены в абсолютной безопасности этого мероприятия. Работники производства контактируют только с синтетической плазмой, а она, если сравнивать её с настоящей, мертва.
— Может быть, они лишь ждут удобного момента, чтобы действовать.
Хайес оправдывал свою кличку полностью. Ливин уже пожалел, что предоставил ему доступ к серьёзной информации. Никакого полезного результата это не принесло, зато увеличилось количество препирательств. Но Хайес был на хорошем счету, и то, что сейчас он сходу ничего не выдал, совсем не означало, что и в дальнейшем от него не будет пользы. Ему просто нужно успокоиться, всё хорошенько обдумать, а уже потом делать логические выводы. Отчасти, это вина объекта — эта база для непосвящённых особенно в первый момент может показаться обиталищем демонов, которые вырвутся при первой возможности, но на деле вероятность этого была невелика. Советник не посвящал никого в подробный план безопасности, но сам вполне был уверен в его надёжности. Если миуки и смогут вырваться наружу, им будет гораздо сложнее это сделать, чем в прошлый раз.
— Вы ведь не предлагаете нам прекратить исследования? — с осторожностью спросил Ливин.
Слово советника было, конечно, весьма значимым и доминировало над словами учёных, даже таких, как Хайес, но ему очень не хотелось потерять то небольшое расположение старика, которое у него было. В конечном счёте, его заключения не были бреднями, и то, что пока они не имеют никаких подтверждений, вообще ничего не значит. Что касалось нервного волокна, то никакие эксперименты над ним не прольют свет на то, что произошло на этой планете много лет назад.
— Конечно, нет, — усмехнулся Хайес, — к конечном итоге, наше дело всегда представляет собой риск. Подумаешь, что здесь он больше, чем это бывало раньше. Но вы-то не просто изучаете.
Он повернулся к Ливину и хитро улыбнулся.
— Я понимаю, это не моё дело, — продолжил он, всё так же легко улыбаясь, — я понимаю, что тут польза не столько для науки, и вы должны учитывать сразу несколько направлений, но самый главный урок, который я извлекаю из всей моей деятельности в области миуки, заключается в том, что они непросты. Очень и очень непросты. Непросты настолько, насколько это вообще возможно. Нельзя воспринимать их как очередную форму жизни, встреченную на просторах галактики. Это оружие, серьёзное оружие, но самое главное — оно мыслит. Да, непонятно. Да, не так, как мыслили бы мы, будь мы сами оружием, но сути это не меняет. А в своих мыслях мы всегда свободны — в какую бы подземную тюрьму нас не сажали, за какими бы замками и композитными стенами не держали. Как бы нас не изолировали, мы можем быть свободны и мыслить так, как нам надо. А потом представьте, что пойдя на небольшие жертвы, мы можем получить в руки оружие и устроить побег.