Симбионт
Шрифт:
— Перк, — тихо позвал знакомый голос, — ты меня слышишь?
Он попытался сказать «да», но вместо этого из едва раскрывшихся губ вырвался только еле слышный хрип. Перк закашлялся и попытался приподняться.
— Лежи, — мягкие руки осторожно остановили его и вернули в лежачее положение.
Он приоткрыл глаза настолько, чтобы было не слишком неприятно от попадавшего в них света. Изображение было мутным, как будто все глаза были покрыты какой-то слизью. Но постепенно зрение к нему возвращалось. Он смог открыть глаза полностью и осмотреться. Эмма сидела рядом и держала его руку. Перк ужаснулся тому, что не сразу смог её узнать, и это, похоже, было заметно, потому что его жена встревожилась.
— Ты в порядке? Не говори, просто кивни.
— Да.
Свой короткий кивок он подкрепил словом. На этот раз получилось заметно лучше, чем до этого, и он сделал первый шаг в обретении уверенности в том, что всё не так плохо.
— Где я? — спросил он.
— В госпитале. Ты немного пострадал, — сказала Эмма, — тот выстрел ракетой. Ты помнишь?
Перк перевёл на неё глаза. До того, как она сказала, он не помнил ничего о том выстреле, но теперь он в деталях всё осознавал, как будто это произошло только что. Он кивнул.
— Врач сказал, что если ты придёшь в себя, нужно будет его вызвать.
— Не надо, — сказал Перк, — не хочу.
Он не без труда поднял левую руку и взял ей вторую руку Эммы.
— Как вы спаслись? — спросил он.
— Мы долго ехали, — ответила она, — лифт несколько раз останавливался. Один раз особенно долго, но потом мы сразу добрались до верха.
— Ты помнишь, как звала меня?
Эмма удивилась.
— Откуда ты знаешь?
— Так звала?
— Это было в мыслях. Но ты ведь был там, внизу.
— Я не знаю точно, где я был, — сказал Перк, болезненно кашлянув.
В этот момент открылась дверь палаты, и внутрь вошёл высокий молодой врач.
— Я же просил вас позвать меня, — он с укоризной посмотрел на Эмму.
— Всё в порядке, доктор, — ответил Перк, — это я попросил немного отложить этот момент.
— Вижу, вам уже лучше. Это очень хорошо.
— Что со мной было?
— А вот на этот вопрос я не могу вам ответить, — доктор подошёл к медицинскому монитору, показывавшему состояние Перка, и посмотрел на изображение на дисплее, — по слухам, создана целая научно-техническая комиссия по разбору этого дела. Они чуть ли не каждую минуту справляются о вашем состоянии.
— Вы уже сказали им, что я пришёл в себя?
— Нет. Но я сделаю это через минуту. Я скажу им, что вам как минимум до вечера будет нужен покой, так что они не будут чрезмерно вам надоедать.
— А что с базой? — Перк посмотрел на жену.
— Закрыта. Пока на месяц. Мы все в отпуске, — ответила Эмма.
— Ничего себе.
В первый момент Стоун удивился, но потом понял, что это вполне закономерно — события, произошедшие в глубине лабораторий, очень сложны и очень неоднозначны.
— А мне можно встать?
— Не вижу никаких причин запрещать, — ответил врач, — но делайте всё осторожно. Учитывая странный характер вашей травмы.
— То есть? — спросил Перк, подняв брови.
Он попытался осмотреть себя, но не увидел ничего странного.
— В этом-то и странность, — врач повернулся к нему, — у вас нет никаких травм вообще. Ни внешних, ни внутренних. Но состояние ваше было критическим, когда вас сюда доставили.
— Вот как? — удивился Перк, — а где меня нашли?
— Мне никто об этом не говорил, — пожал плечами доктор, — мне вообще мало что говорили. Лишь дали указание привести вас в форму.
— А сколько времени я уже здесь?
— Три дня, — доктор отошёл от монитора и ещё раз взглянул на Перка, — и, как я и ожидал, вы пришли в норму. А теперь я вас покину. Скажу, что вечером вы сможете увидеться с представителем комиссии.
С этими словами он вышел.
— Что за комиссия-то? — спросил Перк у Эммы.
— Особая. Они расследуют всё, что произошло в лаборатории.
— А ты ничего об этом не знаешь?
Она покачала головой.
— Когда вы ушли, мы начали подниматься. А потом я увидела тебя только, когда тебя уже несли на носилках.
— На мне точно не было ран?
— Нет.
Перк ещё раз себя осмотрел, желая убедиться.
— Ты расскажешь мне, что там произошло? — спросила Эмма.
— Я, — Перк попытался в точности воссоздать события, происходившие с того момента, как Хайес уменьшил питание сферы биомассой, но у него не получилось, — я не помню. Помню, что было темно и ещё твой голос, а остальное.
В его памяти вдруг всплыла переливающаяся сфера и светящиеся линии, исходившие от неё, но кроме неё он ничего не мог вспомнить.
В этот же день с разрешения врача Перк поднялся с больничной койки. Чувствовал он себя превосходно, и если бы человеку, не видевшему его состояние в тот момент, когда его доставили в палату, сказали бы, что он был очень плох, он бы не поверил. После долгих уговоров Эмма ушла домой — тем более, что на связь вышел представитель комиссии и сообщил, что они зайдут вечером, и разговор, который будет происходить, должен вестись без посторонних.
Врач обещал завтра же выписать Перка, если его состояние не изменится, и это вызвало у координатора и его жены радость. На этом они и расстались в тот день.
Человек, вошедший в палату первым, показался Перку знакомым. Он не сразу узнал в нём советника Ливина, но память быстро воскресила его образ. С ним был Хайес, и это говорило о том, что конфликт, возникший тогда, улажен.
— Как вы себя чувствуете, Стоун? — спросил старик после короткого приветствия.
— Отлично. Жаль, меня не захотели сегодня отпустить домой.