Симбионт
Шрифт:
На следующей видеозаписи, продемонстрированной Майей, была показана уже другая лаборатория. Бурой жидкости было много, и она наполняла целый резервуар, по размерам сопоставимый с человеком. Учёный, манипулируя сенсором управления начал процесс обращения, и жидкость, сжимаясь, приобрела форму, похожую на мускльную связку миуки. Очертания были грубыми, но Перку удалось узнать. Это была универсальная структура. Её он встречал и у бронированных особей с металлическими щитами, и у относительно менее выносливых, но обладавших сокрушительной силой защитников.
— Но волокон же существует несколько видов, — сказал Перк.
— Верно. Даже не несколько. На данный момент известно около двух сотен, и это только те, разница в которых выражена достаточно явно. Миуки не цеплялись за конкретную структуру волокон. Им была свойственна вариативность и адаптивность к условиям. Мы не знаем точно, но не исключаем вероятность того, что некоторые волокна могли перестраиваться даже в ходе одного боя. Но всё же для действительно качественных изменений был нужен приток свежей инертной биомассы.
— Одну секунду, — остановил Майю Перк, — я правильно понимаю, что для поддержания волокон в их, так сказать, рабочем состоянии, генератор должен постоянно пропускать через них биотоки.
— Да. Они функционируют за счёт них. При отсутствии токов синтетические волокна, к сожалению, распадаются. Этот вопрос ещё не решён. Ведь обычные миуки после гибели не превращались в свободную биомассу, поэтому возникают противоречия, потому что исследование мёртвых тел показало отсутствие активности.
— Значит, раз этот вопрос пока не решён, генераторы токов должны будут функционировать постоянно, даже когда машина не будет использоваться, — сказал Перк, уже скорее самому себе.
— Да, — уверено ответила Майя, — на данный момент это так.
Перк пометил себе на компьютере, что нужно учесть это при выборе силовой установки. Поскольку машина будет пропорционально уменьшена, в неё нельзя будет встроить тот реактор, которым она оснащена сейчас. В любом случае придётся подыскивать что-то новое, но учитывать новую специфику тоже было нужно. Заодно Перк отметил, что нужно обсудить это с Чемберсом.
— Это один из первых вопросов, который не позволяет нам сказать, что мы достаточно хорошо знаем насекомоподобных, — продолжала Майя.
— Но ведь есть и другие? — спросил Чемберс.
— Конечно, — коротко бросила она, как будто бы он задел её за больное место.
— Мы к ним, пожалуй, вернёмся позже, а сейчас продолжайте.
— Дальнейшее изучение биотоков позволило имитировать команды на напряжение и расслабление. Сначала это получалось плохо, но потом процесс удалось отладить.
Она продемонстрировала запись, где волокна миуки опутывали механизм, напоминающий человеческую руку. При подаче команды, рука уверенно сгибалась в локте и поднимала пробный груз. А при подаче команды на разжатие рука в исходное положение не вернулась даже несмотря на наличие нагрузки, вес которой был направлен вниз. Волокна на первых этапах были не так исполнительны как их металлические аналоги.
Следом показывалась запись, на которой был уже примитивный робот, все перемещения которого осуществлялись за счёт синтетических волокон миуки. Конечно, движения были неидеальны, а сама конструкция выглядела очень ненадёжной, но важно было то, что она функционирует, и при этом выполняет человеческие команды. А недостатки легко списывались на то, что биоинженеры не большие специалисты в области робототехники, и именно поэтому, в частности, команда Перка сейчас находилась на этой базе.
— Я нигде не вижу защиты, — заметил Перк ещё до того, как запись закончилась, — насколько я слышал, миуки опасны на всех уровнях. Минимальная утечка свободной биомассы может привести к заражению и тяжёлым последствиям.
— Это так, но только когда речь идёт о настоящей, а не синтетической материи, — ответила Майя, — это является самым сложным вопросом, на который нам не удаётся получить ответ. Видите ли, мы рассчитывали на то, что синтетически придётся создать лишь небольшое начальное количество материи, а дальше она будет воспроизводиться сама, нужно будет лишь давать ей органику, но этого не произошло. Мы не можем получить из нашей массы настоящих миуки. Она как будто мертва. Если бы не наши эксперименты с биотоками и их положительные результаты, это можно было бы утверждать наверняка.
— Ну, тут есть что-то положительное, — заметил Перк, посмотрев на Чемберса. Тот утвердительно кивнул, — нет угрозы утечки. Или того, что биомасса примет форму маленького ядовитого миуки и кого-нибудь убьёт.
— Да. В этом состоит положительный момент, — подтвердила Майя, — но есть ещё отрицательный. Настоящих миуки что-то приводило в движение. Что-то ими управляло, и это что-то, — мы для удобства называем это нервной системой, — заслуживает внимания не меньше, чем физическая составляющая, но именно её оказалось невозможно воспроизвести.
— Но как такое возможно? — спросила Элла, — если миуки состоят только из волокон, то всё должно было получаться.
— Это главная загадка, над которой мы работаем.
— Какие-то намёки на решение есть? — спросил Чемберс.
— Да. Самая правдоподобная версия состоит в том, что существовало неизвестное нам волокно, почти мгновенно распадающееся после смерти, поэтому мы не можем его найти. Если оно существует, то проблема состоит в том, что оно является источником активности, которую можно засечь нашими приборами, и отдельно обнаружить нельзя. Также не получалось провести вскрытие ещё живой особи, потому что они гибнут при малейшей попытке хирургического вмешательства.
— Но в бою они выдерживают серьёзные ранения, — сказал Перк.
— Это никак не связано с тем, что они способны выдержать. Мы склонны думать, что это специальный защитный механизм. Это волокно, если оно и есть — их строжайшая тайна, по сравнению с которой даже жизнь целой колонии становится неважна.
— Ну, когда речь идёт о существовании всего вида, — заметила Элла.
— Несмотря на эту схожесть, нельзя приписывать им черты, характерные для настоящих животных или даже насекомых. У миуки своя логика, очень сложная. Учитывая, что у них нет механизмов размножения как таковых, то и о сохранении вида речи быть не может. В любой момент раненый солдат может стать биомассой и, растворившись в пузыре, через определённое время выйти оттуда огневиком или хлыстом. Впрочем, это уже не будет именно тот солдат, но для удобства понимания механизм можно истолковать и так.