Симфония «Пятой Империи»
Шрифт:
«Общее дело» – создание российского флота, сотворение великой русской цивилизации, – рождало своих героев и мучеников, великих царей и стратегов, инженеров и мастеров, флотоводцев и художников. Корабли адмиралтейских верфей, погибшие в севастопольской бухте, – это бессмертные адмиралы Нахимов, Корнилов, Истомин. Писатель Лев Толстой с непревзойденными «Севастопольскими рассказами». Великий дипломат, друг Пушкина князь Горчаков, сопровождавший корабль русской государственности по мелководью истории. Элита России, во все века возникавшая среди сражений и строек.
Эллинги, похожие на каменные стойла, в каждом из которых ворочается железный хрипящий зверь. Здесь строятся секции будущего танкера, – десяток отдельных элементов, собираемых из балок, опор, перемычек, обшиваемых стальными листами, начиняемых трубами, фланцами, гнутыми переборками. Колючие звезды сварки. Бенгальские огни шлифовки. Голубые ручьи газовой резки. Защитные щитки, каски, фирменные робы с надписью «Адмиралтейские верфи». Каждое огненное прикосновение,
Катастрофа Крымской войны и потеря флота побудили царя расширить петербургский завод. Повсюду задышали паровые машины, закачались тяжелые краны, застучали кузнечные молоты, закипела сталь. Завод спускал на воду десятки кораблей, одетых в броню, – двухтрубные фрегаты и канонерки, скоростные броненосцы и крейсеры. Их имена, как колокольные звоны, отзываются в наших сердцах: «Полтава», «Диана», «Севастополь», «Петропавловск», «Бородино», «Орел». Среди них – легендарный крейсер «Аврора». Корабли, сияя сталью, стекленея над трубами воздухом, в золоте двуглавых орлов, с молодцеватым лихим экипажем, с блистательным офицерством – еще не ведали своей злой доли. Многие из них погибнут в Цусимском сражении. Иные взорвутся на рейде Порт-Артура. Иные, уцелев, с тысячами пробоин, попадут к неприятелю. «Аврора» – мистический корабль России. Участник Цусимы, он был последним кораблем гибнущей царской династии. Вместе с ним в безбрежные воды, чтобы уже не вернуться, отплывала Третья Империя. Он был первым кораблем рождавшейся Четвертой Империи. С Невы, в соседстве с Адмиралтейским заводом, прострелил из пушки весь «красный» ХХ век.
«Адмиралтейские верфи» вместе с кораблями рождали поколения русских героев. Пассионарии, – механики и инженеры, матросы и флотоводцы, – они сражались за морские границы страны, выхватывая из пучин драгоценное сокровище – Государство Российское. Оно меняло имя и флаг – не меняло глубинные основы священной русской цивилизации.
Встань на молитву в крохотной заводской часовне с голубым куполком, где поименовано 129 кораблей, погибших в японской кампании. И ты услышишь поминальный псалом и вальс «На сопках Маньчжурии».
На главном сборочном стапеле громоздится танкер, – длиннющий, огромный, кормой к Неве. Весь покрыт колючим чехлом «лесов». В игольчатом ворохе, сквозь который не виден контур. Только непомерность, огромность, тупая тяжесть. Если приглядеться, – в этом колючем кожухе, на разных высотах, в разных уровнях идет непрерывное шевеление, неустанное движение людей. Огоньки, красные нарывчики сварки, голубые водопады огня, рыжие косы пламени. Весь корабль, внутри и снаружи, словно муравейник, где множество живых существ несут, вживляют, сращивают, наполняют корабль веществом. Грубыми толстенными трубами, хрупкими приборами, стеклянными циферблатами, драгоценными сплавами, золотом, пластмассами. Так строили Исаакиевский собор, начиняя бесценными сокровищами. Так возводили Вавилонскую башню, дерзая коснуться Бога. Так конструировали Ноев ковчег, собирая в него все, что составляло одухотворенную и неодухотворенную жизнь. Танкер, шершавый, грязно-коричневый, с синими шрамами сваренных швов. Но в нем уже дышит тяжеловесное изящество грандиозной совершенной машины, чьи формы соответствуют прецизионным расчетам, чьи швы рассчитаны на океанские штормы, чье оборудование собрано со всей России. Громадный корабль – результат бессчетных открытий, гениальных изобретений. Он – кладезь познаний о металлах и электромагнитных волнах, компьютерах и новейших дизелях. Собрал в себя представления ныне живущих людей об океанском дне и небесных созвездиях, о месторождениях нефти и цивилизациях Европы, Китая, Америки, вожделенно алкающих русскую нефть. Но помимо всего в нем присутствует что-то еще, безымянное, – быть может, упрямая вера строителей в то, что Россия, после долгого обморока, потеряв на переломе эпох множество сил и умений, вновь способна стоить громадные механизмы, воодушевлять своих сыновей на великие труды и свершения. Занимает свое место на пьедестале великих держав. Место Пятой Империи, – великой «машины пространств» из десяти часовых поясов, построенной народом среди трех океанов.
Революция и Гражданская война сломали хребет стране. «Россия во мгле». «Народ во мгле». «Адмиралтейский завод во мгле». Остывшие кузницы. Опустевшие стапели. На эллингах – руины недостроенных кораблей. Как в платоновском «Рождении мастера», медленно воскресали убитые машины. Оживали омертвелые от ужаса души. Осторожно, робко просыпался завод. Не мечтали о грандиозных линкорах. Не брались за броненосцы и крейсеры. Горстками созывали рабочих, разыскивали разбежавшихся инженеров. Получали от «красных комиссаров» первые заказы для народного хозяйства. Тихоходные буксиры. Мелководные баржи. Рефрижераторы и лесовозы. Небольшие ледоколы и гидрографические суда. Их названия – «Клара Цеткин», «Пятилетка», «Волголес», «Севзаплес» – сродни «продразверстке», «совнаркому», «ГОЭЛРО».
Наконец, очнувшийся после всех затоплений и мятежей, «красный» военно-морской флот заказывает заводу 60 торпедных катеров, чьи стремительные корпуса создаются из алюминия. Арктика зовет первопроходцев, и завод изготавливает уникальную летающую лодку, – дальний арктический разведчик. Крепнущий флот «спускает» на ленинградский завод новый заказ – первую партию подводных лодок. Их строили с азартом, сразу для трех флотов, – на Тихий океан и на Черное море их везли по железной дороге в разобранном виде, монтируя во Владивостоке и Севастополе.
Боевые корабли и гражданские суда один за другим спускались в невские воды, а страну трясло, лихорадило. «Советская цивилизация» рождалась в корчах и муках. Трудовой коллектив пополнялся крестьянами, сбитыми с земли коллективизацией. Пропадали бесследно инженеры, «проглоченные» процессом «Промпартии». Убили Кирова, Ленинград оделся в траур, а потом содрогнулся от репрессий 37-го года. Было неясно, выдержит ли страна бесконечные чистки, великие переломы, ударные пятилетки. Возникнет ли целостное, боеспособное государство – Четвертая Империя, чье строительство шло параллельно с созданием Третьего рейха. Две империи – Свастики и Звезды – готовились к неминуемой схватке. Через несколько лет подводные лодки, что покидали завод, станут сражаться на всех океанах, совершая подвиги, погибая в пучине. Одна из них торпедирует фашистский линкор «Тирпиц» – гордость германского флота, выведя его из строя до конца войны. Лесовоз «Севзаплес», следуя с английским конвоем, собьет немецкий самолет. «Дежнев», сторожевик Северного флота, будет защищать полярный порт Диксон от вторжения тяжелого германского крейсера «Адмирал Шеер».
Лодки завода, как военные памятники, усыпанные цветами, стоят в Североморске и Владивостоке.
Солнце, синь реки, голубое сияние залива. Толпы людей, букеты, блеск оркестра. Танкер, очищенный от лесов, – как драгоценный созревший плод. Громадный, черно-алый, глазированный, готов к спуску. Мистический акт творения завершен. Гигантское изделие готово сочетаться со стихией, для которой сотворено, в которой ему предстоит жить и дышать. Сталь стремится к воде, вода призывает сталь, манит, зовет в свою необъятную синеву. Священник в ризах служит молебен, кропит святой водой. Молит для танкера благополучия, чтобы избегли его морские пожары, губительные штормы, смертельные аварии. Летит бутылка шампанского, разбивается о борт блеском и пеной. Сварщик, ловкий, как повивальная бабка, разрезает стальную крепь, удерживающую танкер на стапеле. Хрустнула, лопнула, отломилась. Ахнули единым дыханием рабочие, инженеры, директор завода, еще не ступавший на борт экипаж. Дохнули единой грудью, будто могучий хор, в предчувствии чуда. Громада тронулась. Медленно поползла по деревянным полозьям. Заскользила по натертому парафину, раскаляя, сжигая, окутанная дымом и гарью. Неуправляемый, как гигантский снаряд, скользя по «баллистике», танкер мчится к воде. Точно, проскальзывая меж стенок, касается реки. Пухлый шлепок. Корма уходит в воду, раздвигает, распахивает синь, выдавливает две крутых волны. Нева смыкает вокруг махины нежные голубые объятия, колышет, одевает черную сталь рябью отражений. Крики радости, бой литавров. Люди обнимаются, словно случилось небывалое диво, свершилось несказанное чудо. Оно и свершилось, – великое единение людей в творчестве, в работе, в любви. Завод – рабочая артель, братский союз, духовный собор. Все едины, мазаны одним миром, служат своему государству.
Война для завода обернулась блокадной жутью. Как и во всем Ленинграде, – делили черствые корочки, падали в голодные обмороки, волокли вдоль стылой Невы саночки с дорогими покойниками. Завод работал под бомбами, под взрывами дальнобойных орудий. Три тысячи двести рабочих – половина работающих – ушли в народное ополчение, в истребительные отряды. Гибли под Невской Дубровкой, сражались под Пулковом. Мужчин заменили женщины – изможденные вдовы, матери фронтовиков, малые сестры воющих братьев. Точили снаряды. Ремонтировали поврежденные корабли Балтийского флота. Выезжали в Кронштадт, на базу подводных лодок. Клепали суденышки, прорывавшиеся по Ладоге сквозь кольцо окружения, – возившие в Ленинград еду и оружие, а из города – умирающих детей и старух. Завод, как и вся страна, превратился в жертвенный алтарь, на котором приносилась кровавая жертва во имя Четвертой Империи, орошаемая слезами и кровью, стыкуя в огне все недавние трещины и переломы, подтверждая великим и горьким подвигом, что «Империя» состоялась. Выдержала страшное давление истории. Одержала вселенскую Победу.