Симфония времени и медные трубы
Шрифт:
Поезд, обычный дачный поезд, уже стоял у платформы. Всё было очень буднично и просто. Необычен был только состав пассажиров. Это были мужчины, очень серьёзные, одетые налегке, с маленькими чемоданчиками или рюкзаками. Почти все были в сопровождении женщин. Многие, очень многие плакали! Не было слышно ни шума, ни смеха. Егоров оформил билет и вместе с женой отошёл в сторону. До отхода поезда оставалось десять минут. Они взялись за руки и молча гладили руки друг друга, вкладывая в это движение всю нежность и ласку.
– Егорушка! Я ничего не буду говорить тебе. Скажу только одно. Помни, всегда помни о том, что
Горький комок застрял в горле у Егорова, он ничего не мог сказать жене, только горячо её обнял, поцеловал, и в эту минуту раздался звонок. Они ещё раз поцеловались крепко, и он, уже на ходу, вскочил на подножку вагона. Поезд медленно катился мимо платформы, а на платформе, рядом с вагоном, шла Она, его друг, его любовь и молодость, мать его ребёнка! Маруся! Он уезжал, а она оставалась одна. На сколько? Как это будет? Ведь до этого они никогда не расставались. Никогда.
Но поезд начал набирать скорость, жена уже не могла бежать, её тоненькая фигурка, такая сиротливая, такая одинокая, осталась где-то позади, начала сливаться с окружающими предметами и, наконец, исчезла! Подавив горький вздох и крепко вытерев совершенно законно повлажневшие глаза, Егоров вошёл в вагон.
Несмотря на настежь открытые окна, вагон был невероятно густо окутан клубами дыма. Не было слышно ни разговоров, ни смеха, никто не забивал козла (как это бывает обычно в дачных поездах), но все курили, курили сосредоточенно, всерьёз. Плечистый, плотный мужчина с густыми чёрными усами подвинулся и предложил Егорову место рядом с собой. Разговор завязывался с большим трудом, но всё же в конце концов было выяснено, что все находящиеся в этом вагоне едут по одному и тому же адресу, но по прибытии в указанный пункт должны разойтись по разным точкам.
Часам к 12 дня поезд подошёл к месту назначения. Это был очень старинный русский городок, славу которого в давно минувшие времена составляло не что иное, как тесто, отличавшееся своим редким вкусом. Какой тут пекли хлеб! Булочки! Ах, какой замечательный аромат сдобы пробуждал аппетит приезжих! Но это было давным-давно. На мгновение Егор почувствовал запах хлеба и даже улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям детства. Он бывал здесь ещё со своими родителями. Городок был густо застроен массой церквей очень красивой и прихотливой архитектуры. «Эх, надо бы с Марусей и Надюшкой будет приехать сюда… прогуляться по этим милым улочкам», – подумалось вдруг ему, и стало так тепло на сердце и радостно…
Комендант вокзала сказал Егорову, что по адресу, данному ему, надо идти в так называемый Андреевский лес, где и формировалась нужная Егорову воинская часть. Комендант был на редкость любезен и даже объяснил Егорову путь следования – и заодно сказал:
– Это недалеко! Километров пять-шесть, не больше. Идти пешком!
Зная, что одним из важнейших элементов военного быта является аккуратность и точность, и уже чувствуя себя принадлежащим к огромному и сложному организму Красной Армии, Егоров энергично зашагал по указанной дороге, но был очень удивлён тем, что во многих местах около дороги сидели мужчины и довольно свободно отдыхали. Более того, были и такие, которые не только закусывали, но и выпивали, и даже весьма усердно.
Из некоторых групп в адрес Егорова слышались слова: «Не спеши!», «Иди посиди да хлебни-ка! Там уже не хлебнёшь и не выйдешь, а до вечера времени ещё много!»
Егоров ограничился тем, что выкурил в одной такой компании папиросу, и пошёл дальше.
Чем ближе было к лесу, тем больше людей шло в том же направлении. Наконец он вошёл на территорию, вероятно, бывшего здесь когда-то большого воинского лагеря. В густом лесу были прорублены широкие прямые аллеи, были видны довольно большие здания летнего типа. Белели палатки. Народа было очень много, и в большинстве своём штатского. Военная форма попадалась значительно реже. Увидев проходившего мимо пожилого озабоченного командира, Егоров извинился и спросил его, куда ему надо явиться с предписанием. Командир молча просмотрел документ Егорова и любезно показал ему на одну из палаток.
Из этой палатки доносились голоса. Егоров спросил разрешения войти и, услышав «Войдите», откинул полог палатки и вошёл.
В палатке было светло. Солнце просвечивало сквозь брезент. Внутри было очень душно, так как брезент сильно прогревался солнцем, и страшно дымно от папирос, которыми дымили все находившиеся в палатке люди.
За столом сидел молодой капитан-танкист и несколько человек, одетых в обыкновенные пиджаки. Все они усиленно работали, записывая что-то в отдельные карточки и большие, толстые книги, лежащие перед ними.
– Давайте ваше предписание, – капитан протянул руку за документом.
Прочитав бумагу, он улыбнулся и передал её худощавому человеку в пиджаке:
– Смотрите, Чарыгин! Вот как хорошо всё указано. Никаких сомнений, всё ясно!
Чарыгин тоже улыбнулся и, в свою очередь, сказал:
– Ну вот у нас и свой капельмейстер! Всё заполнено!
Капитан взял у Егорова его паспорт, диплом, прочёл всё.
– Идите, устраивайтесь пока, – сказал он деловито, – завтра-послезавтра будем обмундировывать всех. Обедать идите в столовую комсостава.
Затем он показал, куда идти, и попрощался с Егоровым.
Надо было искать свою палатку, но путь проходил мимо столовой, а время было уже обеденное, и Егоров решил пообедать. Во время обеда к столику, занятому им, подошёл солидный человек, лет за сорок, спросил, не свободно ли у него одно место, и сел обедать тоже.
– Оформились? – обратился он к Егорову.
– Да. Сдал направление, сдал документы, теперь надо ждать, что будет дальше.
– Повезло вам! – с какой-то даже с обидой произнёс незнакомец. – А я вот оказался без места! Прислали, направление дали, а должность, изволите ли видеть, занята! – кипятился он. – Хотят отправлять назад! Вы представляете?! Да я не таковский! Никуда не поеду. Как хотят, так пусть и делают. А я им не мальчишка!
Полный мужчина бушевал, клокотал от негодования.
– На какую же должность вы были предназначены? – спросил Егор.
– Да скромная, в общем-то, должность. Административная! Зав. делопроизводством батальона. И, здорово живёшь, занята! Нет!!! Не сдамся! Вот пообедаю и пойду к командиру части, в случае чего и кулаком буду стучать! – И тут мужчина показал свой действительно внушительный кулак.
Егоров же, услышав упоминание о командире части, сейчас же вспомнил просьбу своих товарищей музыкантов и решил, что будет уместно и ему пойти к командиру, благо этот обиженный завдел, очевидно, знал уже командира.